***

В данную часть региона то и дело наведывались "паломничающие" тренеры. Некоторые из них, узнав про бесхозных лукарио и голдака, не желающих покидать этот край, редко, но метко наведывались на них взглянуть, и, при случае – даже поймать. Поэтому стальной априори недолюбливал любых тренеров (а в случаях с особо наглыми – и вовсе их не выносил). Но утконос хорошо довершил обучение юнца (насколько позволяли обстоятельства), да и найти самого шакала даже для тренерских покемонов – та ещё задача. А если сам тренер натыкался на вожделенную добычу – то, дивясь взгляду, полному злости и раздражения, либо уходил, либо ещё больше разгорался желанием поймать нелюдимого стервеца. Последнему удавалось уклониться от поединка. Лукарио раздражали все эти незнакомые люди, что желали до него дорваться с одной-единственной целью; когда они приходили, он становился озлобленным. Единственное, его выручали друзья-покемоны: они предлагали хитрить и разыгрывать надоед – двумя словами, неплохо развлечься. И шакал, как в детстве, прятался и наблюдал за пришельцами вместе со своими товарищами, и частенько вся ватага водила за нос незваных гостей, отводила глаза (например, из кустов выходил обычный фёррет) и дурила им головы. Главное – не засмеяться, да и самому лукарио не попасться на глаза жертве розыгрыша. Настроение шакала в те моменты поднималось на приличную высоту. К сожалению, друзья лишь на какое-то время помогали стальному забыться в счастливых мгновениях. Всё остальное время тот проводил вне "призрачного счастья".

Но бывали дни, когда в гости к Главным приходили совсем по другому поводу, а вовсе не желающие сунуть свой любопытный нос в дела некоторых обитателей пансиона. Эти люди, в отличие от всяких тренеров, молодого старожила не раздражали. Сказать больше, они мало его интересовали – это гости сугубо Соны и Фреда. И тот был именно одним из таких дней.

Сравнительно недавно начали выпускать на прогулку группу оправившихся ивилюций. Но, вновь отметив краем уха неприятный ответ Главных на вопрос гостя, заметившего закономерность гендерного разделения смотрителей и подопечных (и в ходе разговора гость задал тот самый, напрашивающийся логичный вопрос о причине, об истоке сей позиции), лукарио сосредоточил внимание на столь различных пост-иви. Тех привезли из одного места уже такими, разными и взрослыми.

- И они все выросли из того невзрачного пушистого детёныша, вроде одного из этих? - покемон указал лапой в сторону нескольких иви. Он видел ивилюции, и находил их кое в чём схожими – но он думал, что эти покемоны не настолько родственны. Узнал об этом лишь тогда, когда привезли вот этих.

- Да, - кивнул голдак, верный собеседник и учитель. - Там, откуда они родом, похоже, есть все различные условия, камни и счастье.

- Камни и счастье? - эхом откликнулся шакал – и задумчиво глянул на покемонов, гадая: кто есть кто.

Как раз подошла пора полдника новичков, и смотрители вынесли миски с кормом – ивилюции мигом сорвались с места. Они начали виться и крутиться вокруг смотрителей: не то как лисы, не то как белки, не то как кошки – разноцветные лапы мелькали, едва касаясь земли, разномастные хвосты и уши чудом не путались. Лишь когда миски оказались на земле, и последний покемон, ткнувшись в одну мордой (и, проверив, что намеченная ёмкость уже занята), заметил свободную – и, подбежав к оной, опустил к ней голову, принявшись пировать, все они угомонились.

Эти ивилюции, чуть ли не всех цветов радужного спектра, и вправду выглядели счастливыми. И даже, что самое удивительное, некоторые образовали пары (во всяком случае, позволяли тем или иным особям себя вылизывать, да и просто лежать рядом дольше, чем остальным). Хотя, возможно, те покемоны просто приходились друг другу единокровными родственниками. Во всяком случае, если вапореон мелко прохаживался зубами по спине полдничающего умбреона, выкусывая что-то или кого-то – это смотрелось более-менее. Но когда сытый флареон подошёл к не менее наевшемуся лифеону (что улёгся в тени куста) и, подвернув под себя лапы и распушив светло-жёлтые хвост и воротник, прикорнул рядом – и тут лифеон начал вылизывать рыжие уши (вызывая у соседа чуть ли не мурчание)... Подобное позволить могут только очень близкие существа (тем пуще, что парочка достаточно колоритная).

Тут мелькнула светлая тень – и из-за кустов вышел тот, кто явно не являлся их ближайшим родственником.

- А это кто? - спросил заинтересованный лукарио.

- Всего лишь мяут, - откликнулся голдак.

- Мяут? - юный друг перевёл заинтересованный взор на нового покемона. Мяутов он никогда не видел.

- Видимо, местный, недавно здесь появился, - предположил утконос.

Кот тем временем подошёл к умбреону и попросил угостить его кормом. Чёрный покемон, явно обрадованный гостю, позволил тому доесть свой полдник – однако, сам гость оказался вежливым и учтивым, и съел лишь половину остатков. Остальное умбреон доел, ни сколь не брезгуя. Затем кот кремовой масти поднял голову, глянув прямо на лукарио. Монета во лбу блеснула на солнце, на мгновение ударив по глазам сидящих в ветвях шакала и утконоса бело-золотым бликом. Мяут прямо смотрел в глаза стального, не мигая и не отрывая взгляда. Хвост лишь плавно колыхнулся. Добродушное выражение морды кота так и сидело маской, но вот синие глаза, в которых взор лукарио просто утопал – они неспешно сощурились, словно их обладатель готов лениво зажмуриться. Голдак наблюдал за всем этим очень внимательно. То же проделывали и пост-иви. Гипноз не свойственен ни мяутам, ни персианам – но в тот момент шакал готов был упасть с ветки, лишь бы не отрывать взгляда. Всего несколько секунд – но этих секунд гостю оказалось вполне достаточно, и он моргнул, в следующее мгновение глянув на умбреона. И, мурчаще поблагодарив за угощение и радушный приём, ушмыгнул восвояси.

Лукарио, как только кот прервал контакт, проморгался, потёр лапой глаза – и заметил лишь мелькнувший хвост.

- Как странно, - пробормотал он.

- Ещё бы не странно! - проворчал утконос. Друг поднял на него глаза – и замер. Взгляд голдака так же притягивал, как и взор мяута. Вот только этот пронзительный немигающий взгляд алых глаз водяного покемона чётко спрашивал, допытывался: что произошло, пытался докопаться до сути. Шакал просто не понимал, чего хотел от него мяут – но теперь, благодаря наставнику, он осознал, что кот задавал те же вопросы, пытался выяснить, кто перед ним (и, судя по реакции, таки узнал, что хотел).

Ивилюциям было всё равно: наблюдают ли за ними, или нет – но произошедшее они восприняли, как повод поближе познакомиться с парой старожилов. Шакал пошёл навстречу, решив, что в данном случае отказываться от общения будет крайне невежливо (всё-таки основной негатив касался людей, и к покемонам стальной всегда был настроен более радушно; правда, единственный, с кем мог и покапризничать, как делают только лишь с самыми близкими – это голдак, который стоически выносил капризы, но, к чести сказано, на них не поддавался).

Умбреон, лифеон и джолтеон оказались самочками, все остальные – самцами. Предположение о парах подтвердилось (мало того, те флареон и лифеон являются не раз состоявшимися родителями – отцом и матерью со стажем). Некоторые из пост-иви приходились друг другу не только друзьями, но и близкими родственниками. Так что и версия о кровном родстве оказалась кстати.

Особо сблизились с синими покемонами умбреон и её кавалер, вапореон. Остальных молодых особей не столь привлекало тесное общение с этим тандемом, а огненно-листные супруги поглощены более насущными делами (как, например, держать порядок в образовавшейся стае, и следить, чтобы с остальными обитателями никто не конфликтовал). Все эти, столь разные, но столь похожие между собой, существа удовлетворили своё любопытство. А вот вапореон с умбреон оказались не только любопытными, но и любознательными. Но вовсе не из-за бравады они водились с алоглазыми – общение действительно питало их интерес и доставляло удовольствие...

А дикий мяут объявился на следующей неделе. Он общался с теми или иными покемонами, но не спешил подходить к лукарио и голдаку – лишь сверля обоих взглядом. Потом он ушёл. Визиты кота не отличались чёткой регулярностью: то он мог приходить и по нескольку раз в неделю (и задержаться в гостях тоже на разное количество времени), то объявлялся раз в месяц.

И каждый раз этот мяут держался поодаль от лукарио и лишь наблюдал за ним. Но шакал, проводя каждый день в беспечных догадках о странном коте, мог даже не подозревать, что тот за ним наблюдает (остальные покемоны могли даже и не знать, что гость пересёк черту территории пансиона).

Разумеется, находиться под наблюдением молодому шакалу быстро надоело (в те моменты, когда замечал “шпиона”: ведь кот напрочь отказывался общаться, и сам не подходил, и не отвечал, когда оказывался поблизости; максимум – едва заметно кивал головой и моргал, когда лукарио с ним здоровался). Некоторые смотрители пробовали шугать кремового покемона – но вскоре махнули рукой. Так что все смотрители уже в лицо знали этого мяута – обыденного гостя. И даже подметили, что визитёр-то он весьма учтивый: знает, когда следует уйти.

- И что этот, с железкой во лбу, тут забыл? - как-то недовольно откликнулся лукарио, плюхаясь после дня размышлений и дел. - Странный он какой-то.

- Это тебе так кажется, - откликнулся голдак. - Собеседник, кстати, он отличный.

- Уже с ним ты говоришь. А со мной он как немой. Собеседник, что надо – не то, что я?! - съязвил задетый шакал. Утконос помолчал, изучая лицо подопечного и заодно соображая, как ответить.

- Ты - это ты, - наконец, начал старший. - А этот кот – тот, кто он есть.

- И что ты этим хочешь сказать? - начал распаляться юный покемон.

- То, что вас сравнивать нельзя. А теперь успокойся. Этот кот отличается от тебя, но у него тоже сложная жизнь за плечами.

- Это он тебе поведал? - недоверчиво прищурил один глаз собеседник.

- Да. Хотя я догадывался об этом, врать не стану, - кивнул водяной покемон.

Вместо того, чтобы продолжить беседу, стальной, фыркнув, по-детски задрал нос и отвернулся.

Голдак во время этой паузы неотрывно глядел на, что-то надумавшего себе, друга. Утконос глубоко вздохнул – и продолжил откровение:

- Знаешь, чем этот мяут отличается от тебя? - хоть лукарио сидел всё в той же позе, он обратился в слух. - У него жизнь тоже полна лишений и весьма неприятных моментов, но он благодарен всем, кто ему помогал, простил тех, кто его обидел, он не боится глядеть жизни в глаза, и он не зациклен на себе...

- Тебе легко говорить! - не сдержавшись, взорвался шакал, мигом поворачиваясь лицом к другу. - Ты-то не терял семью и дом, ты не попадал сюда, ты сам ушёл от своего гадкого хозяина!

- Вот именно это я и имею в виду, - спокойно отвечал старший. И, едва младший уверовал в свою правоту и в то, что одержал победу, продолжил: - Ты зациклен только на этом. Ты обижен на тех двух людей и на судьбу; ты считаешь, что среди всех покемонов Угла (да и всего мира) ты самый разнесчастный; ты жалеешь себя, - с каждым новым словом голос наставника креп, - ты полагаешь, что все тебе что-то должны, один ты никому ничего не должен?! Ошибаешься! Ты должен тем, кто о тебе заботился всё это время, быть благодарен – а ты вместо этого плюёшь им в душу и думаешь, какой ты гордый, какой ты правый, а они какие подлые! Тьфу!

Шакалу ещё не доставалось никогда такой тирады. Он сидел как громом поражённый. У нависшего над ним голдака глаза чуть ли не светились синим огнём.

- Если ты не можешь себя простить за то, что свершилось тогда, в долине (хотя это была не твоя вина) – это твои проблемы, надоело тебя жалеть и убеждать в обратном, - уже тише, но твёрдо продолжил синий утконос, после короткой передышки. - Но Джейн и твой "названый отец" не заслужили этой твоей обиды. Особенно Джейн. Её назначили твоим смотрителем, она была рада тебе помочь. Волонтёры и смотрители прежде всего здесь работают ради этого. Но порадуйся и ты за неё: она зажила той жизнью, что хотела. Она забыла тебя – думаю, ты ошибаешься. Возможно, Джейн считает, что ты уже дома, там, в долине – или сражаешься с тренером, или строишь свою семью. А ты как был эгоистичным неблагодарным подростком, так им и остался. Я не знаю, сколько раз и как ещё тебе это сказать.

Больше не сказав ни слова, утомлённый голдак прошёл мимо лукарио – и направился прочь, ни разу не оглянувшись.

А тот так и остался сидеть. Обняв себя за колени, покемон задумался – пища для размышлений ему дана. Сплошная правда – но настолько задевала эта правда самолюбие, и прошлые обиды настолько велики, что менять лукарио ничего не захотел: ведь покемонам есть, куда возвращаться, или хотя бы с кем или к кому. А он? Что он будет делать у себя на родине, совсем один? Насколько уменьшатся тогда шансы встречи с "названым отцом"? Да и друзей с собой не возьмёшь... И, разумеется, где доказательства, что Джейн его помнит? Может, она в заботах о новой, своей собственной семье, забыла дни, проведённые в Угле, как дурной сон?! Разве он действительно тогда не несчастный? И ещё голдак смеет его обвинять в малодушии и сравнивать с тем мяутом!..

Снова внутреннее эго победило. Лукарио вновь по своему разумению продолжил "полноправно" обижаться если не на несправедливости судьбы, так на Джейн точно. И на голдака в придачу: "Ничего, несколько дней перебьётся"...

- Я не знаю, что с ним делать, - устало проговорил утконос, сидя рядом с, очень вовремя заглянувшим, мяутом. - Он уже взрослый, за всё это время он должен был, как и подобает взрослому покемону, всё передумать, взвесить, и начать жить в конце-концов – а он до сих пор всё отгораживается прошлыми обидами, словно ребёнок!

- Люди это называют инфантилизмом, - участливо вставил кот. Ему самому не весело. Умиротворённое выражение морды, как обычно – сейчас этого не было.

- Его уже заклеймили. Он не может смириться с тем, что тот человек его всё не берёт с собой, - попытался объяснить голдак. - Проследи он за лукарио, он смог бы повернуть его в нужное русло. Да и лукарио не желает признаться себе, что не желает оставаться даже полудиким покемоном, что он на что-то надеется: если тот мужчина не поймает, так приютит его навсегда. Поэтому лукарио не любит тренеров, он ждёт. Знаешь, возможно, приедь однажды этот поке-врач и забери лукарио с собой, сам лукарио, наверное, и забыл бы все обиды, и отпустил бы Джейн.

- По сути, она ему была нужна как замена того человека? - уточнил мяут.

- В какой-то степени, возможно и так, - удивился догадке водный покемон.

- Я так и понял, - мяукнул кот. - Поэтому он скучает и по Джейн, но больше обижается на того врача.

- Похоже, лукарио любит больше своего первого, невольного "смотрителя"... - согласился голдак. И перевёл разговор: - Я, конечно, не настаиваю, но интересно: почему ты не общаешься с лукарио? Ты лишь за ним наблюдаешь, но и разговаривать-то не желаешь. Отчего так?

- Лукарио мне интересен и кажется не таким уж безнадёжным. Но заговори я с лукарио – мои слова перетекли бы в рассказ о моей жизни, и наш с ним диалог перешёл бы в драку, - мяут поднялся на лапы и, шагнув к кустам, оглянулся. - Пока в жизни этого покемона не случится нечто из ряда вон выходящее (когда бы и пригодился мой рассказ), нам с ним говорить не о чем. Мне ни к чему переплетать наши судьбы ради кичливого выяснения: у кого препоны жизни знаменательней, - и кот, не прощаясь, юркнул в сень кустов.

Но всё-таки мяут выжидал, пытался подгадать тот момент, когда он сможет по своему желанию поведать шакалу свою историю – это голдак понял сразу.