Абраксас положил ладонь на рану — и боль исчезла. Затем он приложил балку вплотную к обрубку кости. Его глаза стали светиться сильнее, тонкие бело-синие лучики устремились из его зрачков к металлу. Бог приварил кусок стали к кости и начал придавать балке нужную форму. В результате он воссоздал все суставы, по виду же импровизированный протез в точности копировал ногу.

— Идеально, — удовлетворенно взглянул Абраксас на результат своих трудов.

— Не годится! — покачал головой кадабра, тщетно пытаясь встать. — Это не ложку силой мысли согнуть — этот протез весит тонну! — приложив неимоверные усилия, он почти поднялся, но тут же вновь рухнул на колени. — Я не смогу ходить.

— Верно, — кивнул Абраксас. — Без меня ты шагу ступить не сможешь.

Он с помощью телекинеза помог Хасарду сесть, сам присел напротив и пристально посмотрел кадабре в глаза:

— Слушай внимательно — повторять не буду. Равными мне богами по причинам, не доступным смертному разуму, я был приговорен к вечному заточению в Мире Теней. Но ты освободил меня, и ты поможешь мне изменить мою участь. Мне нужно твое тело, которое сможет принять меня и служить мне. Ты очень одаренный, ты можешь говорить со мной. И, кроме прочего, весьма элегантен, знаменит и непреклонен — точно в моем вкусе.

— Я не умер, это точно, — закрыв глаза, прошептал Хасард. — Может быть, это сон? Эоны — Духи Небесные, пусть все это окажется сном, ночным кошмаром!

В этот момент он почувствовал, будто легкий разряд тока прошел через все его тело.

— Ты не спишь, Юджин! — неожиданно прозвучал голос Абраксаса в его голове. — Встань и иди!

«Выходит, это и было…» — не успел подумать кадабра, как получил телепатический ответ бога: «Эманация». Значит, истечение божественного в материальное? Ну, пусть это называется так. Приходилось принять такую версию реальности, ведь альтернативы просто не было. Юджин сделал шаг, еще один, прошел по стальным балкам пару-другую ярдов. В единении с богом тяжесть протеза исчезла, Хасард ощущал его, как свою живую ногу. Кадабра сделал еще несколько шагов перед тем, как Абраксас полностью взял его под свой контроль и заставил телепортироваться из зоны крушения.

Сабрина вернулась домой за полночь. Отец был небывало мрачен, он даже не приветствовал ее, а молча провел в зал к телеэкрану. Она уже слышала репортажи о крушении «Лугии» по радио в аэрокаре, но сейчас сообщались новые подробности, и Шон знал, что они будут важны именно для нее:

— … Такого переполоха Нью-Йорк не знал со времен восстания 2065-го года! Церемония Благословения кандидатов прервана необъяснимым явлением, вызвавшим крушение левитирующего ресторана «Лугия» над водохранилищем Жаклин Кеннеди Онассис. В зону крушения уже прибыли спасатели, военные и научные сотрудники «Р-инкарнации», однако пока никто из них не решается войти в залитое светом поле под загадочными парящими в небе соединенными друг с другом пирамидами. Место крушения через несколько минут после самого происшествия затянулось плотным серым туманом неизвестного происхождения. Именно интенсивность излучения, идущего от неизвестного объекта над водохранилищем, и вероятность наличия ядовитых испарений, по словам экспертов, не позволяет сотрудникам службы спасения войти в зону крушения «Лугии». Однако, по их сообщениям, погибших нет. Ранено сорок восемь человек, им оказана медицинская помощь. Пропавшим без вести считается на данный момент Юджин Эрл Хасард, Gyrucephalopsidus Cogitandoarmatis в форме K, в прошлом чемпион Битвы Менталистов, ныне историк. Согласно свидетельству доктора Евы Тернер, именно этот кадабра спас людей, находившихся в ресторане. По мнению спасателей, шансы самого Хасарда на выживание весьма невелики. А у экспертов в студии есть новые предположения касательно данного происшествия в связи с вновь вскрывшимися обстоятельствами: «Несомненно, Юджин Эрл Хасард один из идеологов революции, которая готовится в Шафран-Айленде, что дает мне еще больше оснований считать его зачинщиком этого теракта с целью срыва церемонии…» — «Ваши выводы поспешны, это происшествие на данный момент классифицируется как несчастный случай, а не теракт. Если мы будем выдвигать версии безосновательно, я могу также легко предположить, что это было покушение с целью запугать известного борца за права экстрасенсов. Я даже могу обвинять в этом Джованни Лучано как того, кому это выгодно, но это было бы абсурдом…» — «Хотите ли Вы сказать, что президент Лучано идет на все ради победы на выборах и что это он устроил появление объекта, чтобы отвлечь население от собственных противозаконных действий?» — «Лучано влиятелен, но не всемогущ. Очевидно, что пирамиды над городом — внеземное явление». — «Но пока научное сообщество не давало комментариев?» — «Это закономерно, им вряд ли приходилось сталкиваться с чем-то подобным». — «Но разве мы можем игнорировать проблему назревающей революции? Экстрасенсы могут быть причастны к этому явлению?»…

Сабрина села на диван, глядя в одну точку. Она не хотела верить.

Теледебаты в условиях дефицита информации, которые стали обыденным явлением в смутные времена, были так отвратительны — политический подтекст приписывался каждому происшествию, и репортеры, как хищники, набрасывались на их жертв. Ничего святого не осталось в новой эре. Вот что значило твое «знамение», Блейн — эта гонка не должна быть благословенна! Сабрине Андерс хотелось убежать, уехать из этого города и из страны вообще, провалиться под чертов лед проклятого водохранилища, только бы не видеть и не слышать, как эти шакалы борются за право по-своему опорочить имя того, кто, может быть, уже погиб… Погиб… Нет, рано так думать! Этого просто не может быть! Просто не может!

Сабрине оставалось одно — ждать новую информацию. Хоть какую-то информацию о судьбе Джина Хасарда.

— Ты не чувствуешь, жив ли он? — спросил Шон Андерс.

— Ты же знаешь, мы добровольно разорвали связь, — понурив голову, ответила она.

Больше отец и дочь не говорили. Они отлично понимали друг друга без слов, хотя ни с кем у Сабрины не было такого взаимопонимания, как с ее кадабрами: с Юджином, а до него с Джеффри Хейзом. И хотя тренером Джеффа был ее отец, другом ему стала именно она, и именно с ней у Хейза возникла такая же телепатическая связь, как и у Хасарда много лет спустя.

Юджин в это время также не знал об эмоциях Сабрины. Он вообще не ведал, что с ним происходило — Абраксас полностью контролировал его сознание, когда телепортировал его в салон ближайшего воздушного такси, продиктовал его устами адрес и после поездки стер водителю воспоминания. Открывая дверь своей квартиры электронным ключом, кадабра уже осознавал, что делает. Его трясло не то от холода, не то это гнева.

— Чувствую, ты на грани, Юджин, — прозвучал в голове голос Абраксаса. — Ты боишься меня, верно?

— Не совсем. Просто я не могу понять… твои силы, твои цели… и то, что ты внутри меня.

— Джирафариг, из которого сделан твой пиджак, тоже навряд ли мог бы понять, что ты будешь внутри него.

— Значит, я пиджак бога?! — возмутился кадабра. — Ты умеешь успокоить!

Абраксас никак не отреагировал на его сарказм.

— Я могу покинуть твое тело на время, — телепатически сказал бог. — Но ты уж приведи его в порядок.

Хасард удрученно взглянул на свое отражение в зеркале. Он никак не решался посмотреть на правую ногу, но зрелище и без того было ужасающим. Ткань разорванной правой штанины, напитанная кровью, прилипла к телу, алым от крови стал и белый джемпер, красные пятна добавились к коричневым на пиджаке. Кадабру все еще преследовала мысль, что он не должен был выжить, потеряв столько крови — ее потеки остались у него даже на шее и усах. Внезапно снова возникло ощущение слабого разряда тока, проходящего по всему телу. В отражении Юджин увидел, как его глаза сверкнули синеватым светом — и Абраксас, покинув его тело, оказался стоящим позади. Хасард очень хотел что-то сказать по поводу всего происходившего, но, не сумев подобрать слов для такой неординарной ситуации, молча взял чистую одежду и удалился в ванную комнату, демонстративно захлопнув дверь.

В другой ситуации Юджин ни за что бы не рискнул принимать ледяной душ в холодное время года, но сейчас только такие меры могли вернуть ему чувство реальности. Смыв с тела кровь, он все же решился осмотреть поврежденную ногу. Абраксас сделал свою работу хорошо — подвижность суставов нисколько не ограничивала движение, а металл был намертво приварен к кости и «врезан» в плоть культи. Во время «трансплантации» сосуды прижглись каленым железом, потому угрозы кровотечения больше не было, однако прикосновение к срезу плоти оставалось болезненным. Боль позволила Хасарду, наконец, поддаться эмоциям. Как поток холодной воды, на него разом хлынули горькая скорбь, отчаяние, ужас и злость. И все от осознания того, что он уже не тот, кем был пару часов назад: он больше не чувствовал себя молодым и свободным, имеющим выбор и перспективу.

Но это были минутные страсти. Кадабра быстро взял волю в кулак. Он умылся, надел чистую одежду, причесал усы. Вглядываясь в свое отражение в зеркале, он понимал, что по-хорошему любит себя: свое тело, довольно красивое, хоть и слабое физически, свой цепкий и дерзкий ум, свои манеры и жесты, свой бархатный голос. Потеряв свою часть сегодня, он ни за что не позволит потерять всего себя. Он будет за себя бороться, пусть даже в неравной схватке с богом.

— И все-таки ты — дерьмо! — наотмашь распахнув дверь, воскликнул Юджин.

Абраксас, бесцеремонно разлегшийся на его кровати, лишь усмехнулся услышанному:

— В устах смертного эти слова весьма легковесны.

— Ну да, — развел руками Хасард, — «причины, не доступные смертному разуму». Возможно. А последствия — очень даже! За твое божественное преступление ты провел в заточении тысячи лет, и когда мы молились тебе — ты не слышал и ничего не делал! Зато «равные тебе боги» явно ненавидели тех, кого ты создал, только потому, что их создал ТЫ! Всю нашу тысячелетнюю историю мы страдаем из-за ТЕБЯ!

Бог молчал. Юджин осмотрелся в поисках предмета, который можно было бы швырнуть в Абраксаса — без особого толку, конечно, но для собственного удовлетворения. На столе лежала книга, которую кадабра пытался читать за обедом — это оказалась трагедия «Фауст». Хасард схватил книгу и открыл на первой попавшейся странице.

Дивятся ангелы господни,

Окинув взором весь предел.

Как в первый день, так и сегодня

Безмерна слава божьих дел! –

Прочитал он с нескрываемым сарказмом и запустил книгой в Абраксаса, однако тот на лету перехватил ее.

— Я не хочу быть твоим пиджаком! Будь проклята твоя гордыня! — воскликнул кадабра на грани отчаяния. — Все! Ты в одну сторону, а я в другую!

— Юджин, Юджин, не спеши… — снисходительно промолвил бог. — Далеко ли ты уйдешь с этой ногой, если я этого не хочу?

Абраксас клацнул пальцами — и Хасард упал на четвереньки, снова ощутив тяжесть стальной ноги. Он пытался встать, но мышцы не могли справиться с такой нагрузкой, а психической энергии все еще не хватало для того, чтобы применить телекинез. От напряжения на лбу кадабры в области «теменного» глаза проступили жилы. За запертой дверью соседней комнаты послышался резкий крик брейвери, хлопанье крыльев и скрежет когтей по дверному стеклу. Сэм рвался защитить хозяина от обидчика, но Юджин, поглощенный неравной борьбой с богом, не замечал ничего вокруг, кроме бесстрастной мины хитреца Абраксаса.

— Я все понял, — тяжело вздохнул кадабра, оставив попытки подняться на ноги. — Ты намеренно сделал так. Если мне отрезало ногу стеклом, как гильотиной — это ровный срез, после такого любой хирург может восстановить конечность! Я не верю, что ты не мог! Нет, ты намеренно прицепил мне эту железяку, чтобы у меня не оставалось выбора! Но нет, ничтожество! Формально я сейчас сильнейший экстрасенс мира, и мне главное — собрать немного энергии и дойти до медицинского центра, а там я заменю эту дрянь…

— Ты не понял ничего. Формально — может быть, ты сильнейший. Но неформально, здесь и сейчас ты жив, дышишь, способен ходить, владеешь телекинезом, только если Я этого хочу. А если я не хочу… — Абраксас телекинезом отправил его в стену с такой силой, что Юджину показалось, что костные пластины на спине и плечах хрустнули при ударе. Бог отпустил его, и он ничком упал, стиснув зубы от боли.

— Не забывай об этом, — приказал Абраксас. — С этого момента без меня ты вообще беспомощен.

Бог встал с кровати, подошел к Хасарду и снова вселился в его тело. Абраксас заставил кадабру подняться, пройти к письменному столу и на домашнем компьютере установить видеоконференцию с репортерами, которые уже несколько часов в прямом эфире перемывали ему кости. Экстрасенс был не особенно против — он хотел успокоить Сабрину, Шона, Еву Тернер и других знакомых, которые наверняка следили за репортажем с места происшествия и переживали за него. Связь была налажена без промедления.

— Мне сообщают редакторы… у нас на связи Юджин Эрл Хасард! — удивленно сообщил ведущий в студии. — Дайте картинку.

— Я хочу, чтобы все знали, — начал говорить Юджин, как только его вывели в эфир, — я жив. С позволения, не стану вдаваться в подробности того, как все произошло — ситуация весьма неприятная.

— Вы не ранены? — спросил ведущий.

— Небольшая травма ноги, — нехотя бросил кадабра.

— Почему вы спасали людей? — увереннее начал наседать человек в студии.

— А почему я должен был поступить иначе? — возмутился Хасард такой нескрываемой провокации. — Спросите профессиональных спасателей, есть ли среди них кто-то, кто, прежде чем эвакуировать пострадавших, спрашивает каждого из них о политических взглядах! Вы ведь на это намекаете, считаете меня одним из идеологов новой революции?

— Тогда скажите пару слов относительно Ваших политических убеждений, чтобы внести ясность.

— Я уже пытался ее вносить, не раз. Когда же вы, наконец, запомните: я не политик, не революционер, я всего лишь ученый. И моя видовая принадлежность ничего не значит. Сабрина Андерс — мой наставник и близкий друг, я бы ни за что не сорвал ей церемонию Благословения! — в этот момент Абраксас начал внушать Юджину, что говорить: — А касательно клеветы Люциана Гойи в ее адрес я могу сказать одно: позорное кривляние того, кто не умеет проигрывать. У меня были дружеские поединки с несколькими предыдущими чемпионами, такими как Джон-Элвис Дэвисон, и все они пророчили мне победу в финале. Если бы только Джильда Бишоп билась со мной не в полную силу, я бы одолел ее разгромно. Пусть Гойя лучше объяснит такой парадокс: если Стальная Леди, проиграв, совершила благородный подвиг, почему она пыталась покончить с собой после этого поединка?

Он выдержал паузу, но ведущий не нашелся, как прокомментировать его слова. Похоже, Люциан в свое время сделал все, чтобы об этом инциденте забыли.

— Если мои способности вызывают у кого-то сомнения, — добавил Юджин по велению Абраксаса, — я готов хоть сейчас вызвать на поединок самого мьюту!

Это был уже перебор. «Что ты творишь?! — мысленно воззвал Хасард к богу. — На кой черт было бросаться словами об этом лабораторном мутанте, который, должно быть, подох лет десять назад где-то за городом, в лесополосе, выжженной кислотным ливнем! Ты же все испортил, заставил их думать, что мы с Сабриной боимся этого Гойю!». «Ничего такого не будет, — спокойно ответил ему Абраксас посредством телепатии, — если мьюту примет наш вызов. А он примет его, я ручаюсь. Он жив и в полном здравии, хотя этот факт вряд ли тебя успокоит».

— Надеюсь, он меня услышит, ибо я говорил абсолютно серьезно! — произнес бог устами Юджина и завершил видеоконференцию.

В то же самое время в никому неизвестном месте на искусственно созданном острове глава холдинга «Ген. Супериор» Максимилиан Твоми видел тяжелый кошмарный сон, лишенный любых зрительных образов, состоящих только из голосов и его собственных мыслей.

— Вспомни… Вспомни то, что глаза однажды узрели… — всплывало в его голове стихотворение Бодлера «Падаль».

— Нам предстоит разгадать великую тайну жизни, — глухо, как за стеной, прозвучал сиплый мужской голос. — Увы, «для исследования причины жизни мы вынуждены сперва обращаться к смерти»…

— …Мерзкую плоть средь камней…

— Жизнь прекрасна и удивительна. Помни об этом, — нежно велела спящему маленькая девочка.

— А-а-амбер! Куда ты уходишь?! — отчаянно кричал он ей в ответ. — Почему я не могу уйти с тобой?!

— Только не это! Мы его теряем! — взволнованно воскликнул мужчина за стеной. — Адреналин!

— …И я слышу в его журчаньи отголоски воспоминаний,

Тщетно касаюсь тела в поисках раны…

— Знаете, что народы севера думают о полярном сиянии? — еще один голос за стеной, только уже чистый, принадлежащий молодому человеку. — Что это души умерших детей на небе играют с черепом моржа!

— Выживи. Это будет замечательно, — девочка добродушно усмехнулась.

— А-а-амбер! Я хочу идти с тобой! — Твоми вскричал еще сильнее, его сердце затрепетало.

— Нельзя, — ее ответ заставил его плакать.

— Слезы… не останавливаются. Что мне делать?!

Подобно вспышке во тьме, появилась единственная «картинка» в абсурдном сне — голограмма, парящая над Нью-Йорком: «Не проливайте ни слез, ни крови — они могут стать боеприпасами «Р-инкарнации»! O*+SSS[]».

— Я… сердца своего вампир… я разучился улыбаться… — фоном в мыслях спящего зазвучал уже иной стих Бодлера.

— Где я? Кто я? Я умер? — вопросил Твоми.

Ответа не было. Девочка ушла, оставив его. Люди за стеной ушли, оставив его. Все уходят…

— Серьезные родовые дефекты. Ужасная, чрезмерная физическая сила. Но… полученное существо является нежизнеспособным, жалким… И МЕРТВЫМ!

Этот голос не был реален, он звучал в кино… Но не в случайном кино.

— Амбер! Не оставляй меня в темноте, Амбер! Ответь мне! Для чего я был рожден?!

Макс Твоми с криком проснулся. Его постель была сырой от обильного холодного пота. Электронные часы у кровати показывали 03:25. Понимая, что уже не заснет, Максимилиан решил встать и сделать себе кофе. «Доброе утро, мьюту», — прозвучал голос в его голове.

— У меня есть имя, — в ответ голосу пробурчал Твоми, усаживаясь на постели и протирая глаза.

«Но со мной ты можешь не шифроваться — я о тебе все знаю», — тот, кто говорил с ним в его голове, весело захихикал. Мьюту проигнорировал сказанное. Он давно привык к «легкому галлюцинозу», который считал бессознательной психологической защитой от одиночества. В пользу такой теории был и тот факт, что голос в голове часто выдавал оптимистичные мысли и прогнозы, притом, что сам Максимилиан Твоми считал себя озлобленным пессимистом крайней степени. Нет, если бы не иллюзорный собеседник-жизнелюб в голове, груз прошлого и изоляция в настоящем довели бы мьюту до суицида.

Накинув домашний халат, он вышел на балкон. Его апартаменты находились на верхнем этаже здания головной компании холдинга «Ген. Супериор», над лабораториями и офисом. Годами здесь Твоми видел одно и то же — во все стороны простирались лишь небо и океан. «Луна такая огромная этой ночью», — заметил эфемерный собеседник. Мьюту ничего не ответил. Он молча простоял на балконе несколько минут, пока ночная прохлада помогла прийти в себя. В огромном здании не было никакого обслуживающего персонала — весь персонал заменяли технологии, изобретенные самим Твоми. По этой причине он всю жизнь сам делал себе кофе.

— Эта ночь на редкость паршивая, — пробормотал мьюту, попробовав напиток собственного приготовления. Кофе получился отвратительным, и, желая взбодриться как-то иначе, он спустился в офис, чтобы почитать сводки новостей.

Новое средство моментально сработало. Уже несколько лет не звучало таких громких репортажей, как этой ночью. Объект, появившийся над Нью-Йорком, конечно, удивил Макса Твоми, но не так, как вызов, брошенный ему в прямом эфире каким-то отчаянным кадаброй… Кадаброй! Вызов был просто смехотворным, впрочем, мьюту не умел смеяться. К тому же психические способности позволяли ему ощутить в нежданном сопернике то, что у последнего была веская причина полезть на рожон. Самому же Твоми подобный мотив был чужд:

— Почему же ты так стараешься ради репутации этой мисс Андерс? Что же в ней такого, что ты готов умереть за нее? Твои чувства к ней — всего лишь стокгольмский синдром!

Голос в голове попытался возразить: «Напряги свою память, мьюту. Ты же сотрудничаешь с мисс Андерс, точнее с ее командой медиков. И ты соврешь, если станешь утверждать, что никогда не ощущал что-то особенное в этой женщине, что-то общее с ТОБОЙ!». Максимилиан Твоми призадумался. Это было похоже на правду. Он ощущал что-то, что вызывало желание открыться, вопреки неизвестности и рискам, впервые в его жизни. И он неожиданно для себя решил — чтобы выяснить причину этого чувства, он примет вызов Юджина Хасарда. «Ура! Впервые за долгие годы ты сдался практически без боя — это прогресс!» — возрадовалась оптимистичная часть его личности.

— Главное, чтобы после не пришло осознание, что я сделал глупость…

«Все живые существа имеют право иногда делать глупости. Они делают жизнь ярче. Вот ветряки над твоей лабораторией — здорово было бы на них покататься…».

— О-о, ну зачем ты говоришь мне всякую ерунду! — мьюту ударил себя ладонью по лицу, голос в голове становился невыносимым. — Так, нужно посмотреть, что у меня запланировано на шестое февраля… ШЕСТОЕ февраля?!

Максимилиан в оцепенении умолк. Этой ночью ему исполнилось тринадцать лет.

Судьбоносный день, день его появления на свет. Мьюту вмиг переполнила уверенность: его жизнь изменится сегодня! И так он решил САМ.

Едва в Нью-Йорке наступило утро — прекрасное утро тумана и дождя — Хасард и Абраксас в одном лице направились в Южный Манхеттен в Центр «Р-инкарнации». На улицах было еще довольно темно, и тротуар 2-го уровня освещала только голограмма, движущаяся в одном направлении с одержимым кадаброй. Она призывала: «Братья по разуму люди, время отвергнуть «Р-инкарнацию» и ее одноразовые органы! O*+SSS[]».

— Во что ты втягиваешь меня? — сетовал Юджин на Абраксаса. — Я никогда не узнаю, что ты имел в виду, говоря, что я «помогу тебе изменить твою участь»? Это «не для смертного разума», да?

— А я надеялся, что ты свыкся с этой ситуацией — ты же рефлексировал всю ночь, — телепатически отвечал бог. — Право, ты странный. Тебе стоило поспать — тогда сейчас не было бы такой чудовищной мигрени. Но я обрадую тебя — мы изменим мою судьбу, изменив судьбу всех моих смертных детей.

— И как же ты сумеешь изменить судьбу всех экстрасенсов в мире, если не можешь даже вылечить мигрень одному из них? — попытался сделать язвительное замечание кадабра.

— Эта боль отвлекает тебя от невыносимого самоанализа, будь благодарен мне, Юджин…

Сейчас этот бог еще попросит поверить в него… Хасард не желал его слышать. Он поднял воротник длинного серого плаща, словно пытался с его помощью оградиться от громоподобного голоса в голове. Но в любых проявлениях бегство от него было невозможным.

— Ладно, что мы будем делать? Уничтожим «Р-инкарнацию»?

— Нет, наша цель в самом здании. Нам нужно туда проникнуть.

Юджина совсем не обрадовала эта идея, он хотел развернуться и идти обратно, но Абраксас усилил контроль над ним.

— Мое тело не подходит для этого, — попытался кадабра телепатически объясниться с богом, — у меня очень приметная внешность, да и ты заставил меня надеть этот гребаный пиджак, по которому меня точно узнают и запомнят!

Он взглянул на свое отражение в оконном стекле здания, мимо которого шел. Белый пиджак с контрастными темно-синими полосами — редкий подвид зебстрайки! Надеть такой — все равно что оставить свою визитку на месте преступления. Хасард понурил голову, дождевая вода струйками стекла с его черной шляпы. «Абраксас, понимаешь ли ты, что ты делаешь?». Ответ бога окончательно убил Юджина:

— По моему плану тебя должны узнать, друг мой. Тогда нас не посмеют не пропустить. Ты только представь, в какое замешательство приведет их твой визит!

Хасард был сломлен. Нет, его не пугала угроза смерти, несмотря на то, что сейчас над ним висел дамоклов меч. Ничто не гнетет так, как отсутствие выбора. Но если это самоубийство планировалось ради всех экстрасенсов, можно было пойти на жертву. Юджин под контролем Абраксаса уже поднимался по ступеням к Центру… Что ж, может, здесь вылечат его головную боль? Раз и навсегда.

Охранники Центра «Р-инкарнации» преградили путь экстрасенсу.

— Вам известно, кто я? — вызывающе произнес Абраксас устами Хасарда.

— Цель визита? — запросил охранник.

— Лечение.

К удивлению Юджина, охрана без дальнейших расспросов провела его в Центр, где его встретил темнокожий медицинский работник в белом костюме с логотипом «Р-инкарнации» на рукаве. Волосы медика были зачесаны назад, лицо скрывали защитные очки и медицинская маска, но у врача была особая примета — отсутствие левой руки. Ее заменял механический протез. «Какая ирония», — подумал Хасард. Ну, по крайней мере, такой врач точно не станет задавать лишних вопросов о металлической ноге. Медик попросил Юджина пройти в кабинет, где находилась установка для обследования, и спросил о жалобах. Кадабра находил ситуацию, в которую его втянул Абраксас, дурацкой и унизительной, но по указанию врача ему пришлось раздеться и пройти первичное обследование.

— Что ж, мистер Хасард, — изучая результаты, произнес медик, — Вы вовремя обратились: у вас критический показатель здоровья. Пониженный гемоглобин, предрасположенность к инфекциям, дилятация и выраженное истончение сосудов головного мозга, в дальнейшем возможна аневризма. Но у Вас есть и более серьезные проблемы с кровеносной системой. Пятьдесят шесть лет — это биологический возраст Вашего сердца. Я рекомендую Вам однозначно заменить его и не затягивать с этим.

— Меня также беспокоит повышенная светочувствительность и боль в глазах, но у меня нет колбочковой дегенерации. Вы можете проверить зрачковый рефлекс и осмотреть глазное дно? — по велению Абраксаса спросил Хасард.

— Да, садитесь на кушетку, — указал врач, направившись к столу за офтальмоскопом.

«Может, объяснишь, наконец, чего мы добиваемся? — телепатически обратился к Абраксасу Юджин. — Если тебя не устраивает тело с больным сердцем и плохим зрением — вперед, ищи здор…». «Нет времени! — перебил его бог. — Сосредоточься! Когда он подойдет, непрерывно смотри на его голову!».

«Что за хрень?» — очень хотел бросить Хасард, но не успел. Медик взял инструмент и направился к кушетке. «Смотри прямо на него,— снова приказал бог, — на его голову, смотри непрерывно, не моргай… Идеально!». Глаза экстрасенса сверкнули синеватым светом, из них вырвались тонкие лучи — такие же, какими Абраксас резал и сваривал металл для стальной ноги — и прошили голову человека. Врач не успел даже вскрикнуть — смерть была мгновенной.

Кадабра застонал от боли в глазах и упал на колени, закрыв лицо ладонями.

— Время двигаться дальше, Юджин, — приказал ему Абраксас, — на второй уровень. И учти — события развиваются идеально.

— Пошло оно все к чертовой матери! — вскричал Хасард. — У меня глаза чуть не взорвались, а голова теперь просто раскалывается! Это ты называешь «идеально»?!

— Так лучше? — бог использовал свою силу, чтобы утолить боль. — Если ты снова в норме, оденься как пациент — так будет надежнее. А потом кинь это мертвое тело на кресло для жизнеобеспечения — медик еще не закончил свое дело.

— А как быть с тем, что здесь повсюду камеры? — по-прежнему недоверчиво спросил кадабра, облачаясь в серо-белую робу. — Я не поверю в «идеальное развитие событий», не выяснив всех деталей.

— Не волнуйся, Юджин, я вывел их из строя, — взялся пояснить бог, пока Хасард разбирался с телом медика. — Неполадки начались с верхних этажей, а в этом кабинете до отключения камер не происходило ничего подозрительного — ты действительно проходил обследование. Охрана тоже ничего не заподозрит — ты выйдешь отсюда так же, как и вошел.

Больше вопросов Юджин решил не задавать — толку не было, выбора тоже. Он порылся в карманах мертвого врача, перекошено валявшегося на громоздком левитирующем кресле жизнеобеспечения, предназначенном для «тяжелых» пациентов, и взял электронный ключ. Хасард запер кабинет изнутри, однако в карманах медика больше не было ничего, что могло бы открывать дверь в противоположном конце помещения. После нападения на Центр в 2080-м году проектировщики ужесточили контроль для проходящих на 2-й уровень. Путь туда лежал через врачебные кабинеты, а также система безопасности требовала от входящих пароль в виде пробы крови. Кадабра собрал пальцем потек еще теплой алой жидкости, ползущий от одного из двух отверстий в голове медика, и прикоснулся к датчику. Система определила личность сотрудника, и дверь отъехала в сторону. За ней находился лифт. Юджин вошел в лифт и поднялся в исследовательский блок. Там Абраксас гипнотическим влиянием подчинил себе одного из ученых, заставив сопровождать Хасарда, как пациента. Кадабра и исследователь под влиянием бога прошли в конец коридора и остановились у лестницы на следующий этаж. Здесь Абраксас отпустил человека, уничтожив его воспоминания. «Чего мы ждем?» — мысленно спросил Юджин. Абраксас заставил его взглянуть вверх на лестницу: «Его». По лестнице спускался алаказам, одетый в белую кожаную униформу сотрудников «Р-инкарнации». На нем также были медицинская маска и защитные очки, в руках он держал папки с документацией. «Как это понять?!» — у Хасарда перехватило дыхание от возмущения. «О мое наивное дитя, ты всерьез верил, что среди твоих сородичей не может быть предателей? — бог словно удивлялся реакции Юджина. — Смотри на его голову!». «Но, — пытался возразить кадабра, — по кодексу Братства Прорицателей мы не убиваем себе подобных…». «Забудь о жалком кодексе смертных, когда тебе велит это сделать БОГ!» — продиктовал Абраксас, и по его воле лучи из глаз Хасарда пронзили череп алаказама. На этот раз хотя бы не последовало боли, но Юджин не успел вздохнуть с облегчением. «Переодевайся», — скомандовал ему бог. Кадабра не без отвращения подошел к трупу с пробитой головой и начал снимать с него форму. «Сколько раз за день я должен переодеваться, а?» — негодовал Хасард. «Столько, сколько необходимо!» — грозно ответил Абраксас. Юджин подчинился, хотя чувствовал себя глупо и неудобно в форме ученого «Р-инкарнации» — одежда была несколько велика для него, а ремень брюк сильно давил на хвост. Робу пациента кадабра теперь надел на убитого собрата, после чего затащил труп в пустой кабинет, где уложил на стол и накрыл глянцево-серой охлаждающей простыней. Что было дальше, Хасард не мог знать — его вел Абраксас. Бог посчитал гуманным взять его мозговые функции под полный контроль, иначе Юджин бы невообразимо нервничал, узнай он, что проник в сверхсекретную лабораторию и перенастроил находившееся там оборудование. Сознание вновь вернулось к нему на 3-м уровне, откуда был только один путь — на крышу. Туда его и направил бог. «Я повторяю судьбу своего отца?» — подумал кадабра, стоя на скользкой от дождя металлической кровле. «Почти, — ответил Абрасксас, — но в этот раз погиб лишь предатель. Однако ты отчасти прав — бежать мы будем так же, как он тогда». Не успел Хасард спросить бога, что тот имел в виду, как уже совершил прыжок. На половине пути к 1-му уровню он телепортировался на крышу соседнего здания.

— Ты ублюдок! — воскликнул кадабра, сорвав с себя очки и маску, тяжело дыша и пытаясь прийти в себя. Его сердце колотилось так сильно, что удары отдавались болью в груди, а из носа от перенапряжения пошла кровь.

— Я знаю, — покинув его тело, как ни в чем не бывало, ответил Абраксас и присел на край крыши. — Но подумай только: в 2080-м одна лишь часть меня, заключенная в древнем артефакте, помогла здесь спастись твоему отцу, а сейчас я с тобой всецело! Советую перестать быть преданным научному атеизму и поверить в меня, Юджин!

Поверить? Но как может историк в своем сознании вмиг перечеркнуть всю тысячелетнюю историю своего народа, кричащую о том, что на веру полагаться нельзя? Все естество Хасарда протестовало против этого, его душа металась и кричала в замкнутом пространстве безальтернативного бытия. Потрясенный пережитым и измученный душевной борьбой, он сдался и тоже присел на крышу, глядя на сизый туман, плывущий над городом, и на пирамиды над водохранилищем.

— Я не понимаю одного — почему я не покинул здание так же, как и вошел? Ты сказал…

— Я знаю, что я сказал. И скоро ты тоже это поймешь. Не загружай свою голову тяжелыми мыслями, ведь есть повод ликовать. Ты герой, мой дорогой друг — сегодня ты освободил гения Нико Старра!

— Что? — вскричал Юджин, потеряв всякое самообладание. — Нико Старр все это время был жив?!

Абраксас кивнул. Хасард совершенно растерялся, не зная, как реагировать на такую новость — плакать или кричать. В итоге он, как последний безумец, вцепился когтями себе в голову и сделал и то, и другое.

Вряд ли кто-нибудь еще на свете когда-либо переживал столь же мучительное пробуждение. Он открыл глаза и тут же плотно их зажмурил — свет ударил так, что чуть не ослепил, пронизав голову и шею колючей болью. Холод наполнял его тело, пошевелиться он не мог. Он начал глубоко дышать, и воздух казался таким горячим, что в первые минуты буквально обжигал легкие. Телесные ощущения появлялись медленно, они приходили с ужасной болью. Все его тело было мокрым и судорожно дрожало. Он пытался понять происходящее, но тщетно — он совсем не помнил себя.

Шло время… Тепло от легких распространялось по внутренним органам, пока не разошлось по всему телу до кончиков пальцев. Тогда он повернул голову вбок — его шейные позвонки хрустнули. Он открыл глаза опять, в этот раз медленно и осторожно. Все, что он смог увидеть — сплошная белизна. Когда глаза привыкли к яркому свету, он неспешно осмотрелся. Как оказалось, он лежал в белой капсуле из металла, пластика и стекла, будто в гробу. На дно капсулы с его тела стекала полупрозрачная вязкая жидкость, от которой оно и было мокрым. Субстанция напоминала водянистый гной, однако на теле не было ран, из которых он мог бы вытекать. Вверху было несколько светильников, какие обычно ставятся в операционных. Собрав силы, он рывком сел и, как в первый раз в жизни, взглянул на свое тело. На нем была серо-белая кожаная роба, пропитанная той же скользкой жидкостью, в которой он лежал минуту назад. Ему сделалось невыносимо дурно.

Он встал. Все мышцы тела стонали от боли, как после предельной физической нагрузки, голова кружилась, зрение было затуманено. Собрав всю волю, он выкарабкался из «белого гроба» и упал на колени. Его стошнило мутно-белой слизью с примесью нитей крови. После рвоты его снова начала бить крупная дрожь, к которой добавилась такая жуткая головная боль, что он почти не мог соображать. Тем не менее, он поднялся на ноги. Рядом с капсулой, из которой он выбрался, находился стеклянный резервуар с той самой мутной жидкостью. На стекле имелась крупная красная надпись: «Корпорация «Р-инкарнация». Опасно! Криоген!». На самой же капсуле стоял красный логотип в виде буквы «Р» рядом с надписью «Глоб.Нэт-1». Он начинал догадываться, что с ним произошло, но оставалась уйма вопросов: «Как это случилось? Где? Когда? И что предпринять теперь?». Боль не давала ему соображать. Он вгляделся в свое отражение на бликующей поверхности стеклянного резервуара: замученный тощий алаказам с мокрой шерстью. Под правым глазом у него был очень старый шрам. На голове под кожу была вживлена пара серебристых проводов, на левом ухе крепился датчик. Взбесившись, он поспешил сорвать с себя все это: выдрать провода оказалось так больно, будто они проходили сквозь череп и весь спинномозговой канал, однако следы от них были незначительными, а вот рана на ухе сильно кровоточила. На мокрой робе алаказама было напечатано что-то вроде кода: «Старр Н. N778A-400-22». Старр? Так его зовут?

Нет, сейчас он не помнил себя. Однако он ясно понимал одно — он хочет немедленно уйти отсюда! Неведомая сила вела его, подсказывала, как идти, чтобы остаться незамеченным. Многочисленными коридорами и лестницами алаказам пришел в запертый изнутри кабинет, где находилось медицинское оборудование с красными логотипами «Р-инкарнации». Логотип корпорации был ему известен. Более того, алаказам его ненавидел, но сейчас не мог вспомнить, почему. Взгляд Старра упал на вещи, оставленные кем-то в кабинете: черные брюки, рубашка и шляпа, серый плащ и полосатый пиджак. Внимательно присмотревшись, он заметил на одежде следы грубой желтой шерсти — значит, она принадлежала также экстрасенсу. Алаказам переоделся и, отперев дверь, вышел в коридор на первом этаже. Здесь было немало людей и экстрасенсов, не являвшихся служащими корпорации «Р-инкарнация». Что ж, он сможет выйти отсюда с толпой. Он поправил воротник плаща, надвинул шляпу на глаза и зашагал к главному выходу. Двое охранников провожали его взглядом.

— Все в порядке, мистер Хасард? — выкрикнул вслед Старру один из них.

Алаказам, не оборачиваясь, кивнул, и прибавил шагу. Он не знал, куда идет — лишь бы подальше от неописуемо жуткого места, где ему пришлось проснуться.

— Думаю, он уже сумел покинуть Центр, а нам нужно поторопиться, пока там не подняли тревогу, — произнес Абраксас, неподвижно сидя на крыше, как каменная горгулья, и глядя вдаль, — к тому же, у нас скоро встреча с мьюту, ты ведь помнишь?[/b]

— Как мне забыть? — печально усмехнулся Юджин, сидящий рядом с богом. — Это будет красивый конец истории.

Абраксас встал и, подойдя к Хасарду, положил руки ему на плечи:

— О мой безнадежный смертный сын, я оказал тебе честь, выбрав твое тело для земной жизни — неужели ты думаешь, что теперь я могу допустить твою гибель?

— Я не думаю, я надеюсь, — не шевелясь, прошептал кадабра. — Я подставил Сабрину и нарушил кодекс Братства Прорицателей — я получу по заслугам.

— Ваша тяга к самобичеванию порой удивляет даже ваших создателей, — укоризненно покачал головой Абраксас и вновь вселился в тело Юджина, который уже привык к ощущениям при эманации. Они спустились пожарной лестницей вниз на улицы 1-го уровня и двинулись ко входу в метрополитен, который уже давно находился вне эксплуатации и пришел в такое запустение, что выглядел немногим лучше канализационных тоннелей. Подземка кишела грызунами и другими вредителями, но, несмотря на это, там иногда собирались отщепенцы общества. Когда Хасард спустился в метро, мимо него отстраненно прошла процессия сектантов в темно-бордовых балахонах. Они бесшумно скрылись в темноте. Прямо на ржавых рельсах сопел пьяный гипно с бутылкой какой-то дряни в руке. «Ну, ты знаешь, что ты должен делать», — телепатически намекнул бог. Юджин закашлялся. Преодолевая отвращение, кадабра поменял белую униформу «Р-инкарнации» на грязную и заношенную одежду невменяемо пьяного гипно и сразу же поспешил покинуть темные тоннели метро, кишащие невидимой, но определенно мерзкой жизнью.

— Теперь возьми аэрокар до Шафран-Сити, — прозвучал в голове Хасарда очередной приказ.

— Раз уж в Шафран-Сити, предоставишь мне перед боем чуть больше автономии? — спросил Юджин, стряхивая пыль с драного серого пальто. — Я хочу выбрать нормальную одежду согласно остаткам воли! Это, возможно, мой последний выход, и я не хочу, чтобы меня запомнили таким! Я должен выглядеть даже лучше, чем обычно.

— Разумеется, Юджин, сегодня ведь исторический день! — подбодрил его Абраксас.

В этот момент отблески грозы где-то в другом конце города озарили небо. Еле слышные раскаты грома прозвучали вслед за ними. Дождь усиливался, омывая умирающий город, но свет солнца не сдавался в попытках пробиться сквозь тучи, чтобы подарить ему надежду.

Через десять минут черный аэрокар Джованни Лучано, стилизованный под гангстерское авто, был у Центра «Р-инкарнации». Туда же по тревоге были вызваны все агенты «Три-плэкса». Президент, облаченный в черную военную форму, строевым шагом прошел мимо подчиненных, не произнося ни слова. Персиан, которого он держал на руках, то гневно шипел, то удовлетворенно урчал. Джованни поднялся в исследовательский блок и направился к проекту «Глоб.Нэт-1».

— Но босс, убийство произошло не зд… — попытался сообщить президенту один из исследователей, но Джованни поднял вверх кулак в черной перчатке, приказав замолчать.

Он погладил уже угомонившегося персиана и вошел в помещение, предназначенное для секретного проекта.

— Значит, убийство наших сотрудников — это главное происшествие, о котором вы хотели мне сообщить? — не поворачиваясь к подчиненным, подозрительно спросил Лучано.

— Ну, еще странный визит Хасарда…

Джованни несколько раз глубоко шумно вздохнул, как зверь, сдерживающий свою ярость.

— Тогда идите сюда и объясните мне, что значит ЭТО, — приказал он полушепотом, знаменующим затишье перед бурей.

Агенты, Координаторы Аттила Босворт и Пирс Фелиндо, а также исследователи и медики приблизились к боссу и потеряли дар речи, увидев открытую пустую криокамеру.

— Нико Старр сбежал, — пораженно проронил один из ученых.

— Удивительная прозорливость, — саркастично бросил Джованни. — Ну, объясняйте: где общий знаменатель всех событий? Неполадки с камерами — случайность? Хасард зашел и вышел, просто пройдя обследование, но никто из медиков не отчитывался об этом? Охрана, которая дежурила, настолько профессиональна, что из чего-то необычного заметила только полосатый пиджак? Может, и тот алаказам сам решил переодеться в робу пациента и выстрелить себе в голову, причем два раза?! Нет, это не просто срыв научного проекта, это воскрешение ГЕРОЯ, мученика ИХ ПАРШИВОЙ РЕВОЛЮЦИИ! И в его феноменальной памяти достаточно данных о финансовых аферах моей матери и наших незаконных экспериментах над экстрасенсами!

— Его можно найти, босс, — решился вмешаться, выйдя вперед, Координатор Аттила Босворт. — У профессора Себастиана есть подходящий «поисковик».

Лучано прекратил кричать. Он заинтересовался:

— Что ты узнал?

— Это последний прототип проекта «Эрбок Охотник». Антропоморфный, проворный, жестокий, и, конечно, незаконный. Обоняние эрбоков в пятьсот раз превосходит человеческое — так что для него это плевое дело.

— Похвально, Координатор, — похлопал парня по плечу Джованни. — Надеюсь, ты не сильно устал «в разведке»?

— Нисколько, босс, — беззаботно отмахнулся Босворт, — я хорошо устроился. Два в одном: польза правительству и бесплатный секс — не жизнь, а джаз!

— И ты хочешь сказать, что не изголодался по работенке с кровью? За кого ты меня держишь?

— Вы, как всегда, правы, — вкрадчиво ответил Аттила.

— Тогда разомни кулаки и прикажи готовить грузовой челнок — вместе нанесем визит старому другу. Если он заартачится, придется поднажать, но, — Джованни пригрозил Координатору указательным пальцем, — только не бить в голову! Запомни, Тил!

Босворт, расплывшись в злобной улыбке, отсалютовал президенту и удалился выполнять распоряжение.

Юджин Хасард посещал бар-ресторан «ПсихоТоксин» впервые в жизни, но уже решил, что этот раз будет последним. Полумрак, разбавленный кислотным зеленым светом, реклама водки, дым курительных трубок и кальянов и жалкое зрелище того, как прожигают остаток жизни бывшие чемпионы Битвы Менталистов. Да и тяжелая музыка, которую играла местная группа, была настолько громкой, что от нее дрожь проходила по всем внутренностям, а из ушей, казалось, вот-вот хлынет кровь.

Почему ты не умрешь?

Твоя кровь – моя!

У нас все будет хорошо,

И твоя плоть станет моей! -

Во все горло ревел со сцены худощавый гипно со взмокшей кудрявой гривой и что есть мочи лупил по струнам гитары.

Ожидание становилось невыносимым не только из-за угнетающей обстановки — Юджин не мог не прокручивать в уме репортажи о разрушениях, устроенных мьюту в Нью-Йорке в 2082-м году. Именно тогда весь мир прозвал этот плод противозаконной науки самым жестоким существом на планете.

Абраксас сдержал обещание, и по поводу «исторического дня» Хасард надел пиджак из шкуры генетически модифицированного лайпарда — темно-бордовый с золотистыми пятнами. Под пиджаком была черная рубашка с шейным платком амарантового цвета. Черные брюки и шляпа завершали мрачно-торжественные образ Юджина.

— Я не спрашиваю тебя, с чего ты взял, что мьюту вообще придет, — обратился Хасард к Абраксасу, сидя за барной стойкой и неохотно потягивая коктейль. — Но я хочу понять, с чего ты хотя бы взял, что он придет в этот бар?

— Это интуиция, Юджин, — был ответ, — интуиция богов.

По залу бродил сам владелец заведения — огромного роста мускулистый темноглазый гипно по имени Ник. Он был из той породы, о которой говорят: «лицо, не обезображенное интеллектом» — надменный, но пустой взгляд, низкий лоб, кривой, горбатый, несколько раз сломанный нос, крупные скулы и угловатая челюсть. Гипно был одет в черный костюм, галстук в шахматную клетку и черно-белые гангстерские туфли.

— Вы впервые здесь, мистер Хасард, — подойдя к стойке, произнес Ник, кивком поприветствовав Юджина. — Я могу Вам посоветовать средство для очищения разума?

Гипно расстегнул пиджак, на подкладке которого имелось множество карманов, в которых находились психотропные препараты, начиная от повсеместно доступных и заканчивая пока еще запрещенными.

— Не употребляю, — отмахнулся кадабра, скрывая неприятное удивление. Он знал, что Ник заведует баром, где можно приобрести любые «средства для очищения разума», но не мог предположить, что Ник сам лично агитирует своих клиентов приобретать их.

— Может, тогда хотя бы выпьете? — настойчиво предлагал гипно.– У нас лучшая водка в штате…

— Не пью.

Ник недовольно фыркнул:

— Что ж, конечно, это верный выбор.

— Чего не могу ответить тебе, Николас Адельберт, — строго произнес кадабра. Он больше не мог сдерживать негодование: — Твой отец погиб ради того, чтобы ты губил себе подобных?

— Это мой бизнес, — безразлично ответил гипно, — и это мои спонсоры — так что выбора у меня нет. Зато я предоставляю выбор другим. Сын Рейнольда тоже не святой — думаешь, такой, как он, может честно стать местным медиамагнатом? Мы зарабатываем, как можем. Мы продавцы грез и пожиратели кошмаров.

Юджин ошеломленно присвистнул.

— А ты уверен, что не путаешь слова? — бросил он владельцу заведения еще один укор.

— Видит Абраксас, я не хотел этого говорить, — вздохнул Ник и, изменившись в лице, начал гневно повышать тон: — Не тебе, Хасард, рассуждать об отцах и детях, ведь не твой отец погиб в «Р-инкарнации» и даже не был удостоен нормального погребения, а остался там в качестве материала для опытов! Не тебе рассуждать о чести отцов, ведь твой отец добровольно продал тебя в «гладиаторы»! А ты бьешь себя в грудь, потому что стал чемпионом, но кто ты на самом деле? Нет, перед лицом этого мира ты по-прежнему, — Ник начал делать ударение на каждом слове, — маленький беспомощный абра, брошенный собственными родителями.

Терпеть такие оскорбления в адрес себя и отца кадабра не собирался. Что гипно себе возомнил, что давало ему право судить тех, кого он не знал лично? «Видит Абраксас…». Да, Абраксас видит! «Ты теряешь самообладание, Юджин», — предупреждает он, но не собирается останавливать Хасарда. Этого гнева не остановит даже бог. Юджин взглянул на ближайший стол и увидел нож. То, что нужно. Он сконцентрировался и силой телекинеза направил нож в руку Ника Адельберта, которой тот опирался на барную стойку. Нож вонзился в ладонь гипно, пригвоздив его к стоолешнице. Ник заорал, схватившись за рукоять, но даже его силы не хватало для того, чтобы быстро извлечь нож, и, пытаясь выдернуть его, Адельберт сам доставлял себе мучения.

— Ты ответишь за это, када-а-абра! — стиснув зубы от боли, прорычал гипно, размазывая дрожащими пальцами по барной стойке собственную кровь.

Неожиданно оглушительная музыка в баре остановилась. Солист группы умолк и застыл, уставившись вместе со своими товарищами на кого-то, кто только что явился в заведение. У дверей стоял загадочный высокорослый посетитель в длинном темно-сером плаще с воротником-стойкой, декоративными погонами и капюшоном, скрывающим лицо.

— Хасард, — рычащим низким голосом произнес незнакомец, — это ты мне нужен!

Он снял капюшон — и посетители бара-ресторана оцепенели. Перед ними был ни кто иной, как мьюту. Все присутствующие, конечно, впервые видели городскую легенду живьем, но никто из них не радовался подобрной встрече — вид у искусственно созданного существа был по истине жуткий. Огромный рост, сочетающийся с аномальной худобой; серая, практически трупного цвета кожа, покрытая редкой белесой шерстью; глубоко посаженные глаза, цвет которым придавал разве что узор тонких капилляров, с тонкими щелками зрачков. В полутьме бара мьюту выглядел, как призрачный персонаж древнеегипетских мифов. Его взгляд вселял ужас, заставляющий сердце сжаться — холодный, как лед, взгляд белых глаз из-под крупных, всегда насупленных бровей. Его остроконечные уши напоминали рога, а металлические тоннели, которые он теперь носил, добавляли некий агрессивный акцент его внешности. Одного Юджина, казалось, не пугала эта встреча — кадабра уже смирился с мыслью о смертельном бое с самым жестоким существом на свете и нашел в себе достаточно душевных сил, чтобы не показывать никакого волнения.

— Ваше здоровье, мистер мьюту! — улыбнувшись и подняв стакан, крикнул Юджин. — Хотите, я угощу и Вас «Девственницей Мери»?

— Вижу, ты не блефовал, — приближаясь к нему, заключил мьюту, — это похвально. Я приму твой вызов. Ты, — он развернулся к растерянному Нику Адельберту, который, наконец, освободился от ножа и теперь перевязывал ладонь полотенцем, — предоставь нам арену. Сцена вполне подойдет. А еще, я слышал, у тебя есть друг, который является владельцем местного независимого телеканала — так пусть он наладит трансляцию, — мьюту снова повернулся к Хасарду: — Ты же хочешь, чтобы весь мир увидел это, верно?

— Абсолютно, — кивнул кадабра.

— Это не все, — мьюту отошел от стойки и не спеша зашагал между столиками и диванами, осматривая посетителей, — нам нужен судья…

Он остановился напротив алаказама в костюме в черно-белую вертикальную полоску, оранжевой рубашке с расстегнутым воротником и с развязанным темно-синим галстуком. Это был один из первых абсолютных чемпионов, легенда Битвы Менталистов — Джон-Элвис Дэвисон. Алаказам покуривал кальян, но под пристальным взглядом городской легенды поперхнулся дымом.

— Думаю, ты вполне подходишь, — сказал мьюту. — Хасард, ты же не против?

Юджин кивнул в знак одобрения. Ник Адельберт, скомандовав музыкантам живо свернуть инструменты и убрать со сцены всю аппаратуру, беседовал с экстренно примчавшимся в бар Рейнольдом младшим — тучным дроузи в довольно нелепой кожаной куртке и синей клетчатой рубашке. Тот показывал на телефон, давая понять, что все устроит. Публика нервно перешептывалась в ожидании.

— За тебя, Сабри, — мысленно обратившись к бывшему тренеру, ради которой затевалось все это, Хасард допил коктейль и встал из-за стойки.

Кадабра и мьюту не сводили глаз друг с друга. Они были готовы сражаться.

Грузовой челнок с логотипом «Р-инкарнации» приближался к центральному зданию корпорации. Он вез очень специфический груз, который сопровождали президент Лучано со своим персианом, Аттила Босворт и профессор Себастиан — мужчина в тонких очках и с мефистофельской бородкой. Волосы профессора когда-то были иссиня-черными, но теперь стали серыми от проседи. Несмотря на это, в его прическе слева от пробора отчетливо выделялась одна совершенно белая прядь. Кожа Себастиана имела очень бледный, землистый цвет, с сизыми потемнениями вокруг глаз. Профессор носил белые джинсы и кеды, а также серую медицинскую рубашку с синей отделкой, надетую поверх белой водолазки. Мужчина нервно крутил в руке зажигалку, при этом постукивая ею по колену.

— Почему Вы не информируете меня, Эдмунд? — допрашивал его Джованни. — Я ведь могу прекратить финансирование.

— Мне трудно доверять Вам, мистер Лучано, пока Вы не доверяете мне, приезжаете на разговор только в сопровождении таких вот молодчиков, — профессор кивнул в сторону Аттилы, на что тот угрожающе набычился. — Мне очень хочется верить, что я Вам нужен… не только для того, чтобы переводить на меня обвинения.

— Это было единственный раз, обещаю Вам, — едва ли виновато произнес Джованни Лучано.

Эдмунд Себастиан сделал задумчивую паузу. Он достал из нагрудного кармана портсигар и, закурив сигару, добавил:

— На самом деле… я устал, босс. Уже давно. Устал от подозрений, проверок… притом, что я выполняю все заказы Вашей организации качественно и в срок. И на этой работе меня держит только познавательный интерес, любопытство исследователя, — профессор затянулся и тяжело выдохнул, выпустив сигарный дым через нос. — Моя обожаемая молекулярная лаборатория…

— Я, может быть, предоставил бы Вам больше свободы для Ваших личных проектов, Эдмунд, — отвечал Джованни, — но Вы должны понять меня. Эта Ваша последняя разработка… я уверен: такие твари не создаются ради одного лишь познавательного интереса.

Профессор Себастиан понурил голову, закрыл глаза и снова выдохнул дым. У него не было сил что-то доказывать. Остаток пути он просидел молча, скорчившись и держа правую руку на животе, имея крайне измученный вид. Челнок приземлился на 3-м уровне возле центра «Р-инкарнации». Сотрудники центра выгрузили огромный контейнер из непрозрачного бронированного стекла и понесли его в здание.

— Выпустить его прямо в помещении, где все случилось? — уточнил Пирс Фелиндо, встретивший босса.

— Да.

Джованни, Аттила, Себастиан и Пирс вошли в лабораторию с открытой криогенной камерой. Контейнер с особым грузом уже был доставлен туда же. Профессор подошел к контейнеру и на боковой панели ввел одному ему известный код. Когда Себастиан закончил и отошел, контейнер открылся, из него послышалось зловещее шипение и звук скребущего по стеклу металла. Из стеклянного ящика медленно выползло на четвереньках антропоморфное существо с головой и капюшоном эрбока, но с несколькими стальными шипами вдоль морды. Также с эрбоком гибрида роднил длинный змеиный хвост. Общая длина его тела составляла около десяти футов. Кисти «рук», как и все тело, покрывала чешуя, которая была нетипичного для эрбоков ярко-красного цвета. Пальцы оканчивались стальными когтями, в которых были просверлены каналы, откуда какое-то время понемногу вытекал яд, пока существо не взяло этот процесс под сознательный контроль. В остальном же тело гибрида казалось человеческим. Существо было одето в красную рубашку, кожаные штаны и плащ, а на его ногах красовались тяжелые высокие военные ботинки с альпинистскими кошками. Глаза существа были бесцветными. Оно постоянно нюхало воздух раздвоенным языком, в точности копируя аналогичную повадку змей. Эрбок Охотник, поднявшись на две ноги, но все еще не выпрямляяся в полный рост, подошел к криокамере, осмотрел и обнюхал ее, развернулся и, снова встав на четвереньки, подполз к тому месту, где на полу рдело несколько капель крови.

— Настоящий охотник, — любуясь своим жутким творением, мельком улыбнулся Эдмунд Себастиан.

Эрбок коснулся ладонью пола, после чего с наслаждением слизал с лапы чужую кровь.

— Найди его! — приказал Джованни.

Охотник прошипел что-то в знак согласия и, продолжая нюхать языком воздух, пошел по следу.