Аттила Босворт, к собственному несчастью, не погиб и не пропал без вести, войдя в зону крушения «Лугии». Хоть и вернулся оттуда, подобно призраку из загробного мира. Именно так подумал Хан Басман, когда Координатор «Три-плэкса» появился в его кабинете без предупреждения, без свидетелей, даже без звука. Хан просто отошел от стола за документами — и в следующий миг Босворт уже сидел на его рабочем месте, закинув ноги на стол. Светлые волосы Аттилы были беспорядочно взлохмачены и спутаны, а на теле и лице появились темно-синие татуировки. От тела Босворта шел пронизывающий холод. В помещении он по обыкновению не снял темные очки, и Басман почувствовал, что ему лучше не знать, что теперь скрывают черные стекла.

— Тил? Как ты вошел? И какого черта ты с собой сделал? — строго, хоть и с удивлением, спросил Хан.

— Я хочу попросить об услуге, — натянуто улыбнувшись, сказал Аттила. Басман насторожился — это был не знакомый голос его партнера. Он стал другим, более хриплым, более далеким. Тем не менее, Хан смог не подавать виду и продолжил разговор в привычной для себя манере:

— У тебя есть что-то, что может меня заинтересовать?

Босворт выдержал паузу, продолжая скалить зубы. Потом Координатор убрал ноги со стола, опустил левую руку под столешницу и кинул прямо поверх рабочих бумаг отрезанную ногу звероящера. Конечность была обернута светлой тканью с потеками крови — возможно, обрывком штанины. Сверху ногу покрывала корка инея, который начал таять в помещении, и документы на столе стали напитываться алой влагой.

— Подарочек для тебя, — саркастично прокомментировал Тил.

Хан буквально отскочил от стола, чуть было не наступив на Гоголя. Персиан зашипел, но хозяин не обратил на него никакого внимания — Басман не мог оторвать взгляд от жуткого «подарка» Аттилы. Он испытывал паралич воли, какой случается только в состоянии подлинного ужаса: Хану хотелось закрыть глаза и бежать прочь, но он не мог ни пошевелиться, ни отвести взгляд, ни хотя бы закричать. Однако, к счастью, дар речи не покинул Хана Басмана совсем.

— Что это значит?! — возмущенно выдавил из себя он.

— Тебе лучше знать, эксперт, — ответил Босворт. — Проведи полный анализ!

— Ты ничего не попутал — это мой офис, я здесь босс!

Агент скорчил угрожающую гримасу и подался корпусом вперед, как зверь, приготовившийся к прыжку.

— Быстро! — грозно прорычал он сквозь стиснутые оскаленные зубы.

Что значил непривычный приказной тон? Может, Джованни повысил Босворта, и он теперь стал выпендриваться из-за нового статуса? Нет, в нем что-то изменилось, и простое повышение не могло так повлиять на человека. Хан Басман надел медицинские перчатки и, взяв в руки окровавленную закоченелую конечность, удалился в лабораторию. Прошло примерно сорок минут, когда он вернулся в кабинет с результатами экспертизы.

— Установлено, что хромосомный набор соответствует виду Gyrucephalopsidus Cogitandoarmatis, — озвучил он выводы, передавая распечатки с результатами Босворту, — пол мужской, соотношение форменных элементов крови характерное для формы К, приблизительный возраст двадцать пять лет. Особенностью является то, что владелец этой ноги страдал врожденной сидеробластной анемией, болезнью Виллебранда и еще какими-то геномными отклонениями — нужно время, чтобы уточнить. Скорее всего, конечность была отрезана стеклом. Все, или хочешь знать что-то еще?

— Значит, кадабра? — довольно произнес Босворт все таким же неестественным голосом. — Абраксас, ты так предсказуем!..

Хан не понимал, о чем говорит Координатор.

— Значит, ты получил свое? — переспросил Басман.

— Еще нет. Ты не смог установить личность?

— В наших базах данных его нет.

— Хм, тогда вот что. Мне нужна информация о катастрофе на водохранилище Жаклин Кеннеди Онассис! — решительно потребовал Аттила.

— Ну ладно. Какая именно? — уточнил Хан Басман.

— Вся, особенно о свидетелях и пострадавших!— ответил Босворт.

Он пустил Хана на рабочее место, а сам сел напротив и снова оскалил зубы — назвать его выражение улыбкой было невозможно. Даже несмотря на темные очки, Басман чувствовал, что Аттила хищно сверлит его глазами. Татуировки подчеркивали дикое выражение лица Босворта, которое, к тому же, стало бледно, как маска актера театра кабуки. Найдя всю нужную информацию, Хан распечатал ее. Координатор небрежно схватил еще теплые бумаги и начал бегло просматривать их, швыряя на пол одну за другой как ненужные. Агрессивный персиан Гоголь орал, драл когтями и кусал брюки, спущенные подтяжки и ботинки Аттилы, но Босворт упорно его игнорировал. Координатор остановил чтение на странице с информацией о Юджине Хасарде.

— Ну конечно он, кто же еще? — агент сдавленно усмехнулся. — Теперь нам осталось найти его адрес…

Хан не собирался искать адрес или выполнять еще какое бы то ни было поручение Тила. Он собирался позвонить Себастиану… или Лучано … хоть кому-то, кто сможет объяснить, что нашло на Координатора «Три-плэкса». Аттила резко поднял голову и увидел телефон в руке парня.

— Ты не будешь никуда звонить! — наказал он.

— Это важно! — настоял Хан.

Босворт, возмущенный его тоном, схватил путавшегося под ногами Гоголя и на вытянутой руке поднес к лицу Басмана. Пальцы Аттилы, столь же бледные, как и лицо, начали темнеть, становясь фиолетово-черными. То же самое происходило с кожей Гоголя — из персиана медленно вытягивались все жизненные силы, и за несколько секунд живое существо превратилось в скелет, обтянутый почерневшей кожей. Швырнув труп персиана на пол, Босворт угрожающе поднес руку к лицу Хана:

— Я сказал, ты не будешь никуда звонить! Никогда! С этого момента босс здесь — я!

С этими словами Координатор вновь оскалил зубы и резким движением снял очки — его глаза пылали мистическим алым светом.

Сабрина сидела напротив Максимилиана Твоми, водя пальцем по краю бокала с шампанским. Нелегко было начать разговор о том, о чем приходилось молчать почти тридцать лет. Столь долгожданная возможность излить душу кому-то со схожей судьбой могла кардинально изменить ее жизнь, и это настораживало. «Друг» — такое теплое и щемящее слово, но сейчас мисс Андерс был нужен союзник, деловой партнер, а не друг. Она должна была так рассуждать. Да, в начале беседы она растерялась и дала слабину, но больше такого повториться не должно. Никаких эмоций! Политика не терпит сантиментов.

Сумеречное небо над островом приобрело цвет индиго. Густая россыпь далеких звезд навевала мысли об одиночестве в бескрайней вселенной или о таящихся в ней неведомых древних силах. Только крупная серебряная луна, прочертившая на океанской глади дорожку из мерцающего мягкого света, казалась до боли близкой, маяком, позволяющим не теряться посреди большой воды собственных переживаний. Сабрина сделала крупный глоток шампанского. Твоми ни на секунду не спускал с нее глаз, ожидая ответа на свой вопрос.

— Вы уже поняли, почему у меня не могло быть друзей… — начала она.

Ее дар с рождения был ее бременем. Экстраординарные способности маленькой Сабри пугали даже Шона Андерса, от которого она унаследовала талант — ведь уже в пять лет она сумела переплюнуть отца! Родители сами закрыли для нее возможность иметь друзей, ежедневно запирая в доме родную дочь, а с ней и страшную тайну семьи Андерсов. Маленькую Сабрину понимал и поддерживал только Джеффри Хейз, которого девочка называла старшим братом. Но Джефф Хейз не был человеком — он был кадаброй. И он трагически погиб, когда Сабри было всего десять лет. Более того — девочка видела, как он умирал.

Шон страдал, наблюдая, как одиночество гасит блеск детского задора и беспечности в глазах его дочери, как каменеет ее сердце, когда единственным развлечением для нее становятся разбросанные силой мысли книги или гнутые ложки. Отец всем сердцем хотел найти ей друга, и судьба дала ему такой шанс.

«Сегодня мы поедем в город. Я хочу тебя кое с кем познакомить», — однажды утром сказал он Сабри. В тот момент она буквально ожила, улыбка озарила ее нежное белое лицо, в распахнутых синих глазах промелькнул бойкий огонек. Через пять минут она уже сама собралась к отъезду, который так хотела ускорить, что отказалась от завтрака. Шон сам просиял в то утро, садясь за руль арендованного автомобиля.

Отец и дочь приехали к районной больнице. Сабри крепко схватила за руку отца: как и все дети, тогда она боялась больниц. Шон успокоил ее, достав из машины ее любимую тряпичную куклу, которая чем-то напоминала саму Сабри. Девочка крепко прижала игрушку к себе и последовала за отцом. Они поднялись на второй этаж и прошли в палату в самом конце длинного белого коридора. Сабрина на секунду застыла в дверях, удивленно подняв брови и открыв рот — она впервые увидела живого экстрасенса. На широкой кровати с приподнятым головным краем лежал кадабра, одетый в белую больничную одежду, окруженный какими-то проводами и трубками. Обе его руки были перебинтованы по плечи, шею фиксировал жесткий воротник. Услышав шаги в палате, экстрасенс дернул левым ухом, потом медленно открыл глаза. Его взгляд казался небывало добрым, но замученным. Сощурившись, он взглянул на подошедшую к кровати маленькую девочку (как позже она узнала, он был близорук). «Это моя дочь, я рассказывал тебе», — сказал Шон Андерс пациенту. «Тебя зовут Сабрина, да? — слабым шепотом обратился к ней кадабра. — А я Джефф». «Можно взять тебя за руку?» — осторожно спросила она. Экстрасенс чуть улыбнулся, поднял руку и сам положил кисть руки на ее крошечную ладонь. «У тебя рука почти как у человека, хоть и пальца три, — радостно сообщила девочка о своем открытии. — А усы можно потрогать? Ого, такие жесткие. Как щетка…». Сабри еще долго с восторженным любопытством изучала Джеффа, и тот искренне улыбался, следя за ней прищуренными глазами. А потом одномоментно беззаботное настроение улетучилось, и девочка стала грустной. «Папа, что с ним случилось?» — спросила она Шона, держа Джеффри за указательный палец. «Он попал в аварию», — кратко ответил мужчина и понурил голову.

Он не мог рассказать дочери, как увидел Джеффа на тротуаре в луже крови, как сломанные кости, прорвавшие плоть и одежду, поблескивали в свете фонарей, и как с отвращением отворачивались и ускоряли шаг проходившие мимо люди. Он не мог рассказать, как рисковал, силой мысли бережно поднимая раненого Хейза с асфальта и телепортируя его в больницу. И как он орал благим матом на врачей, которые не хотели ничего делать, как искренне угрожал им жестокой расправой. И какой ужас прочел он в глазах кадабры, когда в ходе осмотра выяснилось, что ему совсем не больно — болит только шея. Осложненное повреждение спинного мозга. Джеффри перенес не одну операцию, чувствительность вернулась, но двигательная активность — нет. И когда он поднимал руку, он делал это с помощью телекинеза.

«Когда его выпишут?» — обеспокоенно спросила Сабри. Шон пожал плечами. «Ему нужно очень серьезно лечиться, и кроме меня его здесь никто не проведывает. Потому я и познакомил вас. Ты хочешь, чтобы у тебя был такой друг?». Девочка не могла поверить тому, что слышала. «Я хочу, чтобы он побыстрее поправился», — нерешительно прошептала она. На лицах Шона Андерса и Джеффри Хейза мелькнули теплые улыбки. Сабрина опустила голову, уставившись на блестящие носки белых босоножек. Ее маленькое сердце еще никогда не билось так часто. Так, наверное, бьется сердце у птички колибри, про которую она читала в детских книжках о природе. Сабрина боялась, что мать запретит ей навещать Джеффри. Она захотела оставить ему в подарок хоть что-то, но ведь они пришли в палату с пустыми руками. И вдруг Сабри приняла непростое для себя решение — она оставит ему свою куклу. «Не подумай неправильно. Я знаю, что ты взрослый, и ты мужчина, и она тебе ни к чему. Но это моя любимая игрушка, она со мной все время, на ней есть как бы память обо мне. Ты сможешь чувствовать, будто я здесь, даже если я вдруг больше не приду. И тебе будет не так одиноко и грустно. Это ведь очень тоскливо — вот так лежать целыми днями в больнице!». «Она очень серьезно и умно рассуждает, как для пяти лет», — заметил кадабра. «На то есть причины», — потупив взор, ответил Шон.

Опасения маленькой Сабри не подтвердились — она навещала Джеффа Хейза по нескольку раз в неделю. Она рассказывала ему о своей жизни, но только первое время, ведь жизнь ее была такой однообразной. Джефф почти всегда был молчалив. Особенно во время дождя, когда его раны сильнее отзывались ноющей болью. Но через пару месяцев, когда ему стало легче, он стал говорить больше. Хейз рассказывал Сабрине об экстрасенсах, об их истории и жизненном укладе, рассказывал такие вещи, которые потрясали воображение девочки. Когда кадабру выписали, Шон Андерс сделал все, чтобы забрать Хейза к себе. Какое-то время ему еще требовался основательный уход. Мать Сабрины была недовольна действиями Шона, но, тем не менее, помогала ухаживать за Джеффри. По ее словам, она пошла на компромисс только ради дочери. На самом же деле она согласилась скорее из-за страха перед дочерью, которая могла сделать что угодно, если не получит то, чего хочет. К тому времени Белла Андерс (в девичестве Эльба) уже панически боялась и собственного мужа, и собственную дочь. «Что они делали с тобой? Или ты с ними? — вновь и вновь пытала она Шона насчет его связи с экстрасенсами в Восточном Шафран-Айленде. — Кто ты такой?! Конечно, ты вновь скажешь, что не помнишь, но почему бы тебе не найти там какого-нибудь гипно, который достанет твои воспоминания под действием гипноза?». «Ты думаешь, я был среди них и не попробовал это сделать? — в отчаянии отвечал Шон. — Мой мозг — как чистый новый лист! Все они так говорили! Чистый лист!».

Чем сильнее разгорались семейные конфликты, тем больше Сабрина привязывалась к Хейзу — чтобы убежать от одиночества, но также и наперекор мнению матери, которая своими высказываниями об экстрасенсах до глубины души обижала ее, не задумываясь об этом. Джефф стал для Сабри мудрым наставником, он обучил ее всем приемам, которые должен знать экстрасенс. С ним она открыла такие грани своей силы, о которых не могла даже подумать. Но главное — с ним она была не одинока. И не была ненормальной. Джеффри восхищался ею, искренне хвалил за успехи, поражался ее невероятно взрослым и умным высказываниям.

Помимо занятий с Сабри у Хейза были другие дела — видимо, очень серьезные, касающиеся политики. С выражением предельного напряжения на лице он день за днем разбирал какую-то информацию или просматривал файлы на ноутбуке: схемы, записи, таблицы, фотографии. Шон Андерс приносил ему новые материалы, но, сколько бы их ни было, кадабра, кажется, все равно не мог приблизиться к решению своей задачи. Он проводил все больше времени за работой, из-за чего у него продолжало падать зрение. Экстрасенс дважды сменил очки на более мощные. Врач предлагал ему сделать коррекцию зрения, но Джефф надеялся, что после дефинитивной трансформации оно восстановится самостоятельно, как это часто бывает.

Зачем он только подался в Битву Менталистов? Может, хотел сократить этот срок. А, может, хотел заработать денег, чтоб не быть обузой для семьи Андерсов. Так или иначе, три года кадабра участвовал в кровавом спорте для экстрасенсов, невзирая на фактическую инвалидность. Сабрине было семь лет, когда он впервые вышел на арену. Она сидела в первых рядах — мертвенно бледная, уверенная, что тут же умрет, если что-то случится с ее единственным другом. Но друг одерживал победы, становясь в глазах Сабри не только учителем, но и героем. Так продолжалось до 2070-го года. Тогда в Битве Металистов появилось новое имя — Жан Фердинанд, гипно, с первых же поединков прослывший крайне жестоким бойцом. Он крушил своих соперников с каменным лицом, иногда входя в такой азарт, что бой приходилось останавливать силой. На ринге Жан отправил на тот свет не одного своего сородича. Ходили слухи, что таким психопатом гипно сделал тренер — Люциан Гойя.

Джеффри Хейз должен был сразиться с Жаном Фердинандом в одной восьмой финала. Перед этим туром кадабра еще раз прошел контроль здоровья, и медик вновь напомнил ему о том, насколько серьезны его проблемы с глазами. Джефф не отступил. Битва вышла долгой, изнурительной, жестокой, и под конец ее Жан Фердинанд исступленно озверел. Он нарушил правила и пошел в физическую атаку. Гипно со всех ног понесся на противника, собираясь нанести ему удар головой. Судьбу Джеффри Хейза решила его привычка выходить на ринг без очков — до рокового поединка так было безопаснее. Но теперь из-за проблем со зрением кадабра не оценил расстояние адекватно и не успел уйти от атаки. Удар пришелся точно в область теменного глаза. Джеффри мгновенно потерял сознание. Когда же он пришел в себя, ему сообщили, что травма органа была критической — Хейз навсегда утратил все психические способности. Для него, передвигавшегося только благодаря телекинезу, это означало приговор провести остаток дней прикованным к постели. Правда, скорее всего, прожил бы он не долго — без телекинеза деформация скелета вызвала бы пережатие крупных сосудов, в том числе головного мозга. Его ожидал мучительный конец. Понимая это, Джефф сам попросил об эвтаназии. По его просьбе Шон убедил медиков впустить Сабрину в палату и позволить ей поговорить с Джеффом, пока будет готовиться смесь.

«Джеффри, тебе очень больно?» — отчаянно спрашивала она со слезами на глазах. «Нет, детка, — врал он с измученной улыбкой, — сейчас мне сделают укол и все будет хорошо». Рядом врач методично смешивал препараты. Сабрина чувствовала, что здесь что-то было не так. «Только не умирай, пожалуйста! — взмолилась она. — Ты же мой единственный друг!». «Но у тебя еще есть прекрасный папа — он позаботится о тебе. Слушайся его, будь умницей!». Врач взял руку Джеффа и закатил рукав. Кадабра закрыл глаза и затих. Он выглядел таким умиротворенным, как никогда раньше. И таким она его запомнила.

Потом все покинули палату.

А на следующий день Сабрина увидела Второе Кладбище Шафран-Айленда. Сухая серая земля была покрыта щетиной тонких ровных обелисков со скошенным верхом. Высота обелиска отмерялась в соответствии с тем, сколько лет прожил погребенный под ним экстрасенс. Верх, скошенный вправо, символизировал естественную смерть, а скошенный влево — насильственную. У свежевырытой ямы стоял абраксианский жрец — седой алаказам в черном пончо, украшенном цветными лентами, птичьими перьями и хвостами умбреонов, и черной шляпе гаучо. Он присел на корточки возле Сабрины и сказал, что Джеффу там, конечно же, будет лучше, ведь он прожил жизнь достойно и заслуживает того, чтобы Эоны дали ему все, в чем он нуждается. Дальше церемония для Сабрины прошла, как в тумане, но это была не серая пелена глубокой печали, а красная завеса гнева.

Во время возвращения домой, в район уютных особняков, принадлежащих преимущественно тренерам, она заметила Люциана Гойю. Тренер сидел на веранде и читал книгу с таким спокойным видом, словно вчера ничего не произошло. Сабрина чувствовала энергетику человека — по ощущениям ее можно было назвать скользкой и гадкой. Этот прогнивший тип был обязан заплатить за преступление, в котором косвенно был виновен! А если пострадает и его гипно, будет еще лучше.

С этой мыслью Сабрина пришла к особняку Гойи ранним утром следующего дня. Приложив руку к стене — руку, еще помнившую прикосновение теплой ладони Джеффри Хейза — она сокрушила аккуратное трехэтажное здание. Трещины поползли от пальцев Сабрины по кирпичной кладке, оконные стекла вылетели из рам всплесками осколков, как при взрыве, загрохотали падающие перекрытия, и, накренившись влево, особняк сложился, как карточный домик. Но пройдоха Люциан чудом успел выбежать из-под обломков.

Закончив повествование, мисс Андерс махом допила шампанское. Красная краска разлилась по ее лицу — тот гнев снова вскипал в ней, поднявшись из потайных глубин души.

— Прямо как в «Красной Розе» Стивена Кинга, — задумчиво проговорил Макс Твоми. — И Вам стало легче после этой мести?

Сабрина вздрогнула. Именно красные розы она кидала на гроб Хейза во время похорон.

— Гойя не сдох, да и тот, кто за ним стоял, тоже! — гневно сдвинув брови и сжав кулаки, выпалила она. — Мне могло стать легче?!

— И с тех пор для Вас ничего не изменилось? Разве в последствие Ваш кадабра недостаточно посрамил его?

— При чем здесь мой кадабра?

Твоми снова смотрел в самую глубину ее глаз, выискивая ответы.

— Вы надеялись на другой исход чемпионата. Для этого Вы его дрессировали. И пытались поместить в его голову свои намерения с помощью ментальной связи. Жестоко. Только вот он все равно оказался не тем, кто способен на убийство. Идея сделать монстра из нерда-ипохондрика была изначально обречена. Мне хорошо знакомо все это — из меня ведь тоже хотели сделать машину смерти, насколько Вы знаете!

Мисс Андерс отвела глаза, испытав на какое-то мгновение стыд за то, как охарактеризовала мьюту в недавнем интервью. Но разве она могла хотя бы предполагать, что через два дня будет пить с ним шампанское и говорить о самом сокровенном? Никто ведь в мире никогда не знал настоящего мьюту.

— Вы, тренеры, борцы за права экстрасенсов на словах — вы ломаете им судьбы, лишаете их здоровья в ранней молодости. Так чем же вы лучше «Р-инкарнации»? И в чем же Люциан Гойя был неправ, когда говорил о Вас в своем заявлении для СМИ?

Мисс Андерс опешила:

— Что? Вы ему поверили?!

— Я верю тому, что видел в глазах того кадабры, — непоколебимо ответил мьюту. — Вы чуть не сломали ему жизнь из-за собственной прихоти. Вы настоящая женщина, — саркастично констатировал он.

Ближе по смыслу было бы выражение «типичная роковая женщина», но он словно намеренно выбрал слова так, чтобы высказывание прозвучало оскорбительно. Сабрина все равно поняла, что именно он хотел сказать — так ее называли далеко не раз.

— Вы сексист, — тем не менее, бросила она в ответ.

— Да. А еще мизантроп и вообще псих. Вопрос в том, кто на самом деле Вы? И почему я должен Вам помогать?

— Потому что сейчас я борюсь не против Гойи и не против Лучано, а ЗА экстрасенсов. Их судьба Вам не безразлична — глупо скрывать это. И, несмотря на то, что Вы живете здесь, в изоляции, вряд ли Вам до сих пор не известно, в каком мире Вы родились. Людей, конченых ублюдков, амнистируют и вербуют в полицию «Три-плэкс», а экстрасенсов казнят в прямом эфире!

«Вам ведь не нравятся люди, подавляющее большинство людей», — хотела добавить она, но промолчала. Макс Твоми задумался, откинувшись на стуле, после чего изрек:

— Ну, хорошо. Выкладывайте суть дела.

Мисс Андерс глубоко вздохнула, не скрывая облегчения от того, что Твоми закрыл неприятную тему.

— Что ж, — уже спокойным тоном начала она, — дело в том, что мой союзник, который шел со мной в связке как кандидат в вице-президенты, тяжело болен…

— Болезнь настолько серьезная, что Вы решили обратиться лично к генеральному директору медицинского холдинга?

— Нет, ему уже ничто не поможет, — с искренней печалью ответила Сабрина. — Совсем скоро он умрет. Мне нужен другой союзник — сильный, надежный, с выдающимся умом и организаторскими способностями.

— Я не могу быть с Вами в связке, — перебил ее Максимилиан. — Мне нет тридцати пяти.

— Доказать, что Ваш биологический и психологический возраст близок к этому — не проблема.

— И я не гражданин США…

— По рождению — гражданин.

— Но не жил там…

— А кто это проверит? — не отступала мисс Андерс.

Мьюту нахмурился. Ему не нравилась игра, которую затеяла «настоящая» человеческая женщина. Чувство, что он, возможно, наговорил лишнего, возвращалось к нему с возросшей силой. Сабрина прибыла сюда не за этим! Он давно раскусил ее желание выставить себя в лучшем свете. Пусть даже мисс Андерс действовала по привычке, выработанной в политике, такая ошибка в выборе стратегии переговоров сейчас могла стоить ей доверия Твоми.

— А кто простит мне то, что случилось в 2082-м? — пристально глядя на нее исподлобья, спросил он. — Взрыв центра «Р-инкарнации» и пожар, охвативший город!

— Но Вы ведь и погасили его, — с хитрой улыбкой заметила Сабрина. — ВЫ заставили дождь пролиться в тот день. Легендарная способность, унаследованная от мью.

— Да не морочь мне голову, Сабрина! — воскликнул Макс Твоми, ударив ладонью по столу. — Ты сама прекрасно знаешь, что предлагаешь бессмыслицу! Ты что, отправилась в такую даль, чтобы услышать мой отказ? Признайся, наконец: тебе нужен тот, кто предложит другой выход, озвучит твое истинное намерение! Хочешь сделать вид, что оно исходит не от тебя? Хочешь остаться чистой, да? Чистой?!

В этот момент оба собеседника четко осознали, что втянули друг друга в телепатическое соревнование. Каждый хотел заставить другого раскрыть все карты, причина чего была проста — несмотря на то, о чем они говорили в начале встречи, они оба не доверяли друг другу. И откровения в начале беседы им обоим были нужны преимущественно для того, чтобы заставить собеседника открыться и затем прочесть его намерения. Сейчас же они оба закрылись и защищались. Мьюту был прав — различия имеют решающее значение, особенно для таких, как они, в самом раннем возрасте потерявших доверие к миру. Сабрина пошла в ответное наступление:

— А ты согласился пустить кого-то на свою территорию, чтобы сказать, что ты вне политики? Слабо верится: тебя же просто передергивает от присутствия здесь кого-то еще, кроме тебя.

Они смотрели друг другу в глаза, отчаянно пытаясь «прощупать» друг друга, словно игроки в покер, играющие на весь свой стек.

— Я не хочу лезть в геополитику, принципиально, — невозмутимо ответил Максимилиан Твоми.

Сабрина Андерс усмехнулась, придвинувшись к столу и опершись на него локтями:

— Неужели ты веришь в то, что можешь быть политически нейтральным? Твое рождение — это уже геополитика! Твое тело, твои гены — это геополитика! Каждый волос, упавший с твоего тела, каждая твоя клетка — это геополитический вопрос! Разуй глаза!

— Тогда сделай мне ответный жест — признайся! — приказал Твоми, точно также опершись локтями на стол и привстав. — Скажи это вслух: «Я хочу смерти Джованни Лучано!».

— Не обязательно его убивать… — попыталась увильнуть мисс Андерс.

— К злейшему врагу злейшего врага не обращаются за полумерами, — продолжил загонять ее в угол Максимилиан. — Ты непременно получишь президентский пост, если твое имя будет единственным в списке. И тогда тебе не придется ничего доказывать. Хватит изображать благородство и безгрешность! Скажи, скажи вслух, что хочешь этого — иначе тебя бы здесь не было!

Сабрина Андерс, опустив глаза, сдалась. Эмоции начали стихать.

— Ты прав, — после паузы спокойно заговорила она. — Скажу честно, я была даже рада, когда выборы оказались под угрозой. Меня ты разгадал, — женщина улыбнулась и опустила взгляд.

Твоми поднялся из-за стола и остановился у перил балкона. Он сделал вдох полной грудью — видимо, с облегчением после напряженной беседы — и устремил взгляд на чарующий диск луны.

— Вот только что у тебя за интерес? — вновь обратилась к нему Сабрина. — С тем способом мести, что ты выбрал, смерть Джованни Лучано тебе не выгодна, но если ты решишься помочь сделать мое имя единственным в списке, Лучано должен умереть…

— …Или добровольно снять свою кандидатуру и передать кому-то все, чем он владеет, — вынес альтернативу Макс Твоми. — Например, единственному биологическому сыну.

— У него нет детей, насколько мне известно.

— Это поправимое дело, — загадочно произнес мьюту. — Мне будут нужны твои связи с Братством Прорицателей. Там ведь еще остались годные бойцы?

— Непременно.

Твоми обернулся.

— Они достанут для меня несколько капель крови Джованни Лучано?

— Что?! — машинально переспросила мисс Андерс.

Она поднялась и подошла к балкону, встав напротив Максимилиана. Тот заговорил, предвосхищая ее вопросы:

— Я не могу посвятить тебя в подробности моего плана. Придет время — и ты все узнаешь. Это только перестраховка — я должен быть в тени до самого последнего момента. Это будет очень тонкая операция.

Сабрина не нашлась, что ответить. Согласиться с планом, которого не знаешь, подписать контракт, не читая, нырнуть в омут с головой. Опасно, но заманчиво, когда предложение исходит от живой легенды. Но есть ли гарантии? Вместо них появилось обязательство — мьюту доверил ей слишком многое, чтобы дать ей теперь возможность выбора. И что он сделает с ней, если она откажется играть в его игру? Подумать только, как незаметно и легко он получил власть над ней — этому у него стоило поучиться.

Максимилиан подметил, как мисс Андерс готовится протянуть ладонь и принять его план и его правила. Он был готов дожать ее, пусть и запрещенным приемом, отлично понимая, что роковая женщина в первую очередь является женщиной. Сделав над собой усилие, Твоми убрал ее волосы с плеча и коснулся рукой ее шеи. Понизив голос, он заговорил ей на ухо низким заклинающим голосом:

Всего сильней твоих отрава глаз —

Холодных глаз! —

В которых свет моей души погас.

Попытка влиться в них не удалась —

Нить прервалась…

Она вздрогнула, краска вновь разлилась по ее лицу, но в этот раз в ней бушевал вовсе не гнев.

— Невероятно — ты умеешь обходиться с женщинами, — сыронизировала Сабрина, пытаясь таким образом скрыть свои истинные чувства.

— Генетическая память, — небрежно ответил Макс Твоми.

Достигнув относительного взаимопонимания — пусть и ценой напряженной борьбы двух разумов — Твоми и Сабрина ушли с балкона и направились в кабинет генерального директора «Ген. Супериор». Еще около часа они провели там, обсуждая детали, после чего Максимилиан проводил мисс Андерс к посадочной площадке и отправил челнок обратно в Шафран-Сити.

Второй перелет через океан не помог Сабрине Андерс успокоить мысли. Знакомство с жизнью мьюту приняло для нее немыслимый оборот — впервые она встретила мужчину, над которым не имела власти, зато он играючи захватил власть над ней. И теперь холодная женщина направлялась домой, мысленно повторяя одно и то же: «Не влюбись в него! Не влюбись в него! Только не влюбись в него…».

И снова экстрасенс. Пусть и особый, со смешанными генами, но экстрасенс. Бороться ли с этой страстью или приять себя со своими ненормальными влечениями? Такой вопрос Сабрина задавала себе не раз. «Я вижу тебя насквозь, — строго говорил ей отец весной 2074-го года. — Твой первый мужчина на первом уровне, в Восточном Шафран-Айленде, и он не человек!». «А чем тебе экстрасенсы не нравятся?» — недовольно отвечала она. «Поэтому ты хочешь взять под опеку именно его абру?». Психокинетический удар и дикий крик. Крик, какой лишь однажды вырывался из уст Шона Андерса — когда он был ранен в ходе IV Мировой войны.

— Все! Твоми с нами! — отчиталась Сабрина, прибыв в НЦИЭС, перед отцом и Джоном, которые тем временем просматривали видеоматериалы. — А что у вас, удалось разобраться?

— В процессе, — ответил Джон, склонивший голову над блокнотом. Казалось удивительным, как он мог что-то вообще видеть через свою маску. — Скоро я найду ответ, дорогая Сабри, но сейчас… пожалуйста, мне нужна тишина.

Мисс Андерс кивнула и села в кресло рядом. Джон еще раз запустил видео. Он смотрел не запись боя Хасарда с мьюту, а репортаж о происшествии на водохранилище. Джон пересмотрел множество записей яркой вспышки над городом, сделанных случайными свидетелями, и выбрал ту, на которой раскат грома звучал наиболее чисто. Прослушав замедленный звук, он быстро сделал пометки в блокноте и начал рассуждать:

— Та-ак… «МОИ смертные дети, Я вернулся». ДА! «Мои смертные дети, я вернулся»!

Джон глубоко облегченно вздохнул, откинувшись на спинку кресла.

— Думаю, вы уже понимаете, — обратился он к Шону и Сабрине, — это не гром — это голос. И он сказал…

— Что он вернулся, — подхватила мисс Андерс. — Я чувствую, Джон, что ты опасаешься озвучить свои мысли, потому что это… ненаучно, но поверь: сейчас меня это не волнует.

— Спасибо, Сабри. Итак, голос… говорящий на мертвом языке наших предков. Вдумайтесь: один из древнейших в мире языков вдруг зазвучал над Нью-Йорком! Я сам не знал, как это понять и как поверить, но… это голос нашего бога.

У мисс Андерс перехватило дыхание:

— Великий Абраксас?

— Да, — кивнул Джон. — Ни для кого не секрет, что сейчас черное время для нашего народа — его пришествие оправдано и ожидаемо. Наши молитвы услышаны, но вряд ли это порадует тебя, Сабри.

— Почему же? — не поняла его Сабрина.

Джон помедлил, прежде чем ответить.

— Думаю, в современном мире действовать открыто даже богу не с руки. Есть основания полагать, что для своих целей, которых мы, увы, не знаем, он использует тело Юджина. Это большая честь для простого кадабры, но и тяжкое, изнурительное испытание. Нам стоит молиться за парня, Сабри.

Мисс Андерс молча опустила голову и сложила руки в молитвенном жесте. Шон Андерс и Джон сделали то же самое.

__________

Примечания:

Врожденная сидеробластная анемия - наследственное заболевание крови, при котором организм не может использвать железо для синтеза гемоглобина, что приводит к накоплению железа в организме и отложению его в тканях и органах. Обычно наследуется сцепленно с Х-хромосомой.

Сндром Виллебранда - наследственное заболевание крови, характеризующееся возникновением эпизодических спонтанных кровотечений, которые схожи с кровотечениями при гемофилии. Наиболее характерным и специфическим симптомом при болезни Виллебранда являются кровотечения из слизистых полости рта, носа, внутренних органов.