Примечания:

История происходит в альтернативной вселенной, описанной в моем фанфике Ad Vitam (https://ficbook.net/readfic/2690618), спустя 67 лет после освещенных там событий. Также некоторые детали отсылают к моему комиксу по той же AU (https://www.deviantart.com/crixusniko/gallery/62647350/two-ad-pe… Данная работа написана мной для того, чтобы обозначить, как дальше может развиваться этот мир, как изменятся его технологии и политика, а также какая судьба ожидает моих персонажей. Финал можно считать в достаточной степени открытым, и я оставляю простор для фантазий читателей о будущем этой вселенной, однако сам предпочитаю думать, что у героев этой истории все сложится достаточно хорошо.

Доминик Капгра — рослый, высоколобый гипно — разомкнул отяжелевшие веки. Глаза резало — песчинки налипли на его короткие ресницы. Кто швырнул песок ему в глаза, так нечаянно, играючи, неужели это были?.. Нет, это ему только показалось. Снова эти проекции.

Широкие ноздри гипно шумно втянули влажный воздух. Пахло океаном. Воздух был опьяняюще прекрасен, как и соль на губах, а пена прибоя шептала ритмичное заклинание. Психическая реальность повелевала забыть, что она чужая…

Тычок в спину заставил Доминика дернуться всем телом, еще мгновение назад утраченным в жидкой смеси расслабленности и боли. Гипно собрался. Он должен был помнить, зачем он здесь.

— Lève-toi! — приказал сверху глухой низкий голос. Французский? Понимать бы, что он сказал…

Доминик поднял сощуренные светло-голубые глаза и увидел в лучах беспощадного белого солнца две высокие фигуры. На песке у кромки волны над гипно стояли жуткие долговязые гибриды — антропоморфные эрбоки. Рослые и притом изящно-тонкие люди-ящеры с бездушными белыми глазами, длинными стальными когтями на руках и чешуей цвета промозглой зимней ночи наверняка были модификацией Х-дронов, созданных по прототипам Ксеро Уорхола, а не живыми существами. Эффективные и недоступные для экстрасенсорного воздействия, однако кто стал бы создавать себе столь эксцентричную личную охрану? Доминик знал ответ. Х-дроны «эрбоки» были облачены в черно-фиолетовые кожаные комбинезоны тактического типа, их лапы сжимали модульное стрелковое оружие, а торсы опоясывали бандольеры с необходимыми комплектующими и дополнительными боеприпасами. Как будто без вооружения эти твари выглядели недостаточно угрожающе! Один из «эрбоков» стволом задрал куртку Доминика и вытащил у него из-за ремня пистолет, а затем грубо проверил карманы. Гипно знал, что именно у него забрали. И все же он не думал сопротивляться.

— Lève-toi! — повторил Х-дрон и ткнул Доминика стволом в плечо.

Гипно, пошатываясь, поднялся. Ноги все еще не хотели слушаться, словно их опутала сетью насылающая истому магия прибоя. Впереди маячил причудливый черный замок, окруженный сочным тропическим лесом, а за ним, на далеком океанском берегу высились сверкающие, как оголенные клинки, небоскребы. Они поднимались из-за джунглей строем, как солдаты на подбор, все одной высоты и формы. Идеальной формы, напоминающей спираль молекулы ДНК. Доминик, ты должен помнить, для чего ты здесь!

Дорога к темному замку с пронзающими небо антрацитовыми шпилями прошла для гипно в тумане, сотканном из мучительных ощущений утомленного до крайности тела и капризов рвущегося куда-то прочь сознания. Он чудом не потерял самообладания, когда под конвоем фиолетовых монстров оказался в притененной золотой комнате. За длинным идеально ровным столом, похожем на гигантский слиток, восседала сгорбленная фигура. Костлявая трехпалая рука поднялась над золотой поверхностью и махнула вниз, приказывая Х-дронам усадить Доминика за стол. Один из «эрбоков» подошел к хозяину.

— Nous l'avons trouvé sur le rivage, — заговорил змееподобный телохранитель, — sans force.

— Mais pourquoi est-il ici? — бесцветным шепотом протянул хозяин замка.

— Il a appelé ton ancien nom, plusieurs fois, — отчитался «эрбок» и положил на стол пистолет, конфискованный у гипно: — Il n'avait rien d'autre avec lui que ça, et ça.

Еще один маленький предмет сам выскользнул из когтистой темно-фиолетовой лапы. Вытянутый волчок закрутился, игриво помчался, словно фигурист, по идеально отшлифованной позолоте, и, казалось, не собирался падать.

Хозяин золотой комнаты величественно встал во весь рост. Эту фигуру, высокую и тощую, нельзя было не узнать, но вот лицо… До чего же постарел легендарный мьюту. Пронзительные глаза выцвели почти до кобальтово-белого цвета катарактической слепоты, щеки ввалились, заострив грани резких скул, лоб изрезали морщины, прочертившие особенно глубокие борозды между вечно насупленных надбровных дуг. Даже его серая кожа казалась теперь высохшей, уже неживой. Сколько же лет прошло? И все же сильнейший экстрасенс в мире не терял своего величия. На его худых, но острых плечах сидел длинный пиджак темно-пурпурного цвета, похожий на камзол императора, с расшитым золотом стоячим воротником и алмазными орденами на груди.

— Мое старое имя, как интересно, — проговорил мьюту медленно и совершенно спокойно. Его некогда насыщенный, пробирающий до мурашек голос изменился, точно пересохшая река. — Я знаю: ты пришел убить меня.

Доминик невольно вздохнул, его лицо напряглось в попытке сохранить бесстрастие — кажется, гипно даже почувствовал, как натянулась его обветренная, исцарапанная песком и обожженная солью кожа. А крохотный волчок продолжал свой неистовый танец дервиша посреди золотой пустыни.

— Я видел это раньше, — вновь заговорил мьюту мрачно и задумчиво, — у гипно, которого я встречал очень давно, в одном полузабытым сне…

— Вот только где заканчиваются сны? — севшим голосом прошептал Доминик.

Мьюту махнул рукой. Безошибочно считав его веление, Х-дрон «эрбок» принес и поставил перед гипно стакан воды. Доминик Капгра принялся жадно пить. Ему нужно было так много рассказать о том, с чего эти сны начинались, прежде чем они закончатся. Впрочем, времени теперь было предостаточно.

Вся эта история началась с ночи в золотой комнате, в конце марта 2162 года. Тогда мьюту еще был молод, а эта комната была его, Александра Твоми, личным кабинетом в его Кайенской резиденции. Александр питал особую любовь именно к этому штату Объединенной Гвианы, земля которого когда-то принадлежала Франции. На острове Дьявола мьюту возвел свою крепость — громадину с черными шпилями, бутылочно-зелеными витражными окнами, глубокими гротами арок и мостами между башнями, изогнутыми, как шипастые спины стегозавров. Эстетика форм, заимствованных из органики, очевидно, передалась Александру от предков, но золотой кабинет был его уникальным капризом. Светильники в форме фигур с карт Зенера из матового белого металла и стекла, усеявшие весь потолок идеальными рядами, давали равномерный, но приглушенный свет, так что комната становилась больше похожей на храм. Орнаменты в стиле ар-нуво на позолоченных квадратных панелях, декорирующих стены, изображали тропических птиц и причудливые растения. За спиной же хозяина кабинета рисунок переходил в симметричную картину, где между двух зеркально-одинаковых деревьев с узловатыми стволами парил в медитативной позе мью, вписанный в узор древнего индейского календаря. Александр Твоми восседал за столом, подобным огромному, до совершенства отполированному золотому слитку, и с упоением ел сашими из тунца. Мьюту был облачен в черное хаори, скрепленное золотой цепочкой с подвеской в форме глаза, поверх короткого кимоно из блестящего белого шелка, надетом вместе с черными шароварами. В мрачный кабинет вошла изящная женщина-гипно в сером брючном костюме — личный ассистент Александра Твоми. Сидя напротив хозяина, Доминик не мог не заметить ее, а заметив — оторвать от нее взгляд. Она была прекрасна — с выпрямленной и идеально уложенной белой гривой, томным взором серо-голубых глаз и нежно-розовой кожей, лишенной шерсти. Видимо, эта особенность и определила данное ей имя. Ее звали Роуз Пале. И это она предложила команде Доминика текущее крайне рискованное дело.

— Des collègues japonais arrivent à L'île du Diable, — кратко отчиталась Роуз.

Мьюту сдержанно кивнул, не проявив ни малейшего намека на спешку. Но вот для Доминика стало очевидно, что времени на незапланированные переговоры оставалось крайне мало.

— Скажите мне, мистер Твоми, какой, по Вашему мнению, самый живучий паразит? — Артюр — молодой смазливый алаказам с идеально уложенными воском усами, несменный напарник Доминика — привстал из-за стола, с вызовом произнеся заготовленную фразу. — Бактерия? Вирус? Кишечный червь?

Роуз Пале с отвращением поморщилась. Казалось, даже ее кожа померкла до цвета пепла розы, в то время как мьюту, не меняясь в лице, флегматично отправил в рот очередной кусок пурпурно-красного морского мяса, настолько свежего, что его срез имел чуть заметный радужный блеск. Прожевав тунца, он собирался ответить — хотя Александр в первую очередь был политиком, а не ученым, он все же мог прочесть лекцию на затронутую тему. Однако Артюр опередил его.

— Идея, — пафосно констатировал алаказам. — Весьма живуча и при неправильном обращении крайне заразна. Вы можете откинуть, проигнорировать ее, но, однажды овладев разумом, она не исчезнет из него никогда. Мы можем даже не помнить своих идей, но здесь, внутри, — он картинно коснулся пальцами своего покатого лба, — они всегда помнят нас.

Александр Твоми опустил палочки для еды и откинулся на стуле, смерив взглядом Артюра:

— И Вы полагаете, что их можно украсть? У такого, как я? — мьюту едва сдерживал собственную снисходительную надменность, но уголки его рта так и норовили предательски поползти вверх.

— Вы и Ваши предки, будучи сильнейшими экстрасенсами в мире, поистине непробиваемыми для других, сделали все, чтобы это было возможно! — просиял в ликовании алаказам, который ждал именно этого вопроса. — Какая ирония, не правда ли? Сначала «Психосканер», потом «Коллективный сон», а затем и психософт, на котором лично Вы поднялись. Вместе эти изобретения ознаменовали эру новых преступлений, место которых — разум!

Артюр хорошо знал, о чем говорил. Он работал специалистом по психосканированию еще до психософта и мог убедиться, как эта технология изменила следственную деятельность. Двенадцать операторов «Психосканера» вместо двенадцати присяжных, трое каждого вида: люди, гипно, кадабры и алаказамы. Каждый по-своему выделял из материалов дела ключевые слова, называл их подследственному и расшифровывал результаты психосканирования. Для полной безоценочности и исключения возможности заговора заключения о расшифровке сравнивал ИИ, а на место работы специалисты прибывали по системе телепортов, прокладывающей маршрут случайным образом. Максимальная объективность. Карл Густав Юнг был бы в шоке, узнай он, чем стал его ассоциативный эксперимент. Однако карьере Артюра пришел конец вскоре после появления «Коллективного сна». Сам прибор, позволяющий входить в чужие сновидения или вводить субъекта в специально созданный именно для него сон, никак не влиял на следственную деятельность — сперва он тоже был изобретением весьма громоздким, настраивался «вручную» и для обслуживания требовал как минимум пятерых операторов-экстрасенсов. Нет, конец психосканированию положило то, что должно было усовершенствовать «Коллективный сон», эксперименты с чем позволили создать его современную конфигурацию, то, что породило и психософт. За всем этим стояла одна идея.

— Конечно, если бы мы хотели применить к Вам современный «Голосканер», — продолжал эмоционально говорить алаказам, — пришлось бы получить Ваше добровольное на то согласие или вырубить Вас. Практически нереально. Но вот «Коллективный сон» — другое дело. Достаточно подмешать Вам снотворное. Непросто, но вполне возможно. И дальше искусный, опытный и талантливый извлекатель справится с Вами. У Вас есть технология, которую можно противопоставить этому?

Доминик нервно вздохнул. Артюр делал шоу — этим он всегда славился, и это работало. Только бы он не увлекся сверх меры, забыв о времени…

Александр не спешил реагировать, хотя наверняка мог сказать что-то об охране и камерах наблюдения. Артюр включился снова:

— Только навыки. А мы — те, кто может научить Вас — а, точнее, Ваше бессознательное — защищаться от самых искусных извлекателей.

Мьюту уперся ладонями в край стола, недоверчиво склонил набок голову и поднял бровь:

— Каким образом?

Алаказам распрямил плечи и открытой ладонью указал на молчавшего все это время гипно:

— Позвольте отрекомендовать: Доминик Капгра, самый искусный извлекатель, талантливый и, конечно же, опытный! Вы наверняка слышали о нем, и не раз, но никогда настоящее имя. У него свои трюки, он легенда этой части преступного мира!

Внезапно стол вздрогнул, тихо звякнула соусница с соевым соусом. Роуз Пале бросила взгляд на Александра, но тот молчал в задумчивости.

— Есть нюансы, мистер Твоми, — обратился к нему Доминик. — Понадобится полное доверие. Я должен буду знать Ваши мысли и секреты лучше, чем Ваши родители, сестра, Ваши юристы или психоаналитик, лучше, чем Вы сами. Тайные хранилища, скрытые сейфы, засекреченные документы…

Александр Твоми вздохнул. Он неспеша прожевал последний кусок тунца и встал из-за стола.

— Я подумаю, — сдержанно бросил он. — Не скучайте, garçons!

Артюр и Доминик поспешили за ним к выходу из золотого кабинета, когда посуда на столе снова задребезжала. Теперь трясло и стены, и пол, и потолок — замок Твоми дрожал всем своим черным телом, его нутро вибрировало. Однако мьюту и ухом не повел. Видимо, он давно привык к жизни на вулканическом острове. Александр отдал распоряжения Роуз, и вскоре его озаренная светом фигура уже терялась где-то в высоте на золотой винтовой лестнице, бегущей витками спирали ДНК в бесконечность. Пале исчезла в лабиринтах коридоров, уходящих в темноту. Артюр и Доминик остались одни посреди мрачного зала, напоминающего просторный грот пещеры, стены которой опутывала сеть посеребренных корней или нервных волокон. Замок Александра Твоми, захватывающий и пугающий, словно жил своей жизнью — из-за землетрясения стены содрогались так, словно эта живая махина собиралась переварить тех, кто в нее проник. Через витражное окно можно было видеть вздымающиеся волны.

— Проклятье, проклятье, проклятье! — сокрушился Артюр и прикусил кулак. — Грубо сработано. Он догадается!

— Возник цейтнот, пришлось, — сохраняя собранность, ответил Доминик. — Не важно. Сейф в кабинете. Он посмотрел на него.

— Это слишком просто, — не унимался взволнованный алаказам. — А если он уже все знает?

— И не предпринял ничего? — Доминик призадумался. — Он играет с нами?

Артюр фыркнул и мотнул головой:

— Самовлюбленный негодяй… Стоп! — он поднял глаза на фигуру, появившуюся на лестнице. В ярком свете различить удавалось только силуэт — там стояла женщина-гипно, но не с выпрямленной, а с уложенной завитками гривой, не в брючном костюме, а в длинной тунике. Не Роуз Пале.

— Это что, она? — не веря своим глазам, проронил алаказам. — Проклятье!

Доминик не мог ничего сказать. Ком горечи в горле лишил его дара речи и едва позволял ему продолжать дышать. Она, конечно, она. Почему она снова пришла? Это из-за Роуз. Из-за чувства вины, из-за мучительного иррационального убеждения, что он не мог, не имел морального права даже посмотреть на другую женщину! Но ведь он выбрал жизнь! И уже проработал свои чувства и выбор посредством самоанализа. Неужели недостаточно?

— Следи за этой японской делегацией, Артюр, — наконец-то смог попросить гипно. — Спокойно, я справлюсь.

Алаказам побежал. А Доминик шагнул на лестницу. Он поднимался, а женщина наверху все отступала, ускользала в вечном повторении, в ослепляющем сиянии, в окружении кромешной темноты — лестница в форме спирали ДНК могла бы быть закольцованной, бесконечной… Но и без того гипно знал, что уже попал в ловушку.

— Молли, — прошептал он.

Еще несколько шагов. Женщина-гипно на миг исчезла за пологом света, но, когда и Доминик оказался по ту сторону белого водопада лучей, они остались вдвоем у двери, ведущей на балкон.

Молли была прекрасна — печальный излом ее бровей, закрученные вихры ее длинной гривы, ее крупные оливковые глаза. В золотистой тунике и белых брюках она сияла. И она по-прежнему носила крупные серьги «ловцы снов» из медной проволоки и янтаря — роковой подарок Доминика.

— Галстук с серебряными маятниками, это не расовый стереотип? — усмехнувшись, прошептала она и пригладила воротник его костюма.

— Зачем ты здесь? — торопливо спросил Доминик.

Молли печально подняла брови:

— Я скучала. Хочу потанцевать с тобой.

— Я все так же не умею танцевать.

— Я все так же поведу тебя.

Ее шепот был манящим, как песнь мифической сирены. И Доминик не мог сопротивляться этому. Не сразу. Сейчас он жаждал прикоснуться к ней. Дышать одним воздухом с ней. Внизу вставали на дыбы громадные волны, земля тряслась, угрожая сбросить замок в омут темной пенящейся воды, а они танцевали под луной, как одержимые.

— Загадай мне загадку, Молли, — прошептал ей на ухо Доминик.

Она заулыбалась, зачарованно подняв взгляд к луне.

— Хорошо. Представь, ты ждешь поезда. Поезда, который увезет тебя очень далеко. Ты знаешь, куда хотел бы поехать, но, куда увезет тебя поезд, не знаешь. Но тебе это и не важно, и ты можешь сказать, почему…

Дыхание Доминика сбилось, в уголках глаз он почувствовал жжение подступающих слез. Он обнял Молли так крепко, как мог.

— Потому что мы вместе, — сорвалось на трепетном выдохе с его губ. Их лица сблизились, и он нежно потерся носом об ее нос в поцелуе.

— Дети скучают по мне?

— Ты не представляешь, как!

Он прижал ее к стене и схватил за запястья, игнорируя ее попытки сопротивляться, ее крики и ее слова о детях. Разве не ради детей ты впутался в это, Доминик?

Он знал, что будет так, и знал, что должен был ее связать. Обезвредить, пока еще чувствовал в себе силы сделать это. Подлый способ получить такую возможность, но не для проекции. Доминик оставил Молли на балконе и бросился бежать. Он промчался вниз по лестнице, уже не кажущейся бесконечной, электронными отмычками собственного изобретения взломал замок, ворвался в золотой кабинет и безошибочно обнаружил искомый сейф за панелью с орхидеей дьявола. Гипно извлек оттуда тонкую папку с документами, помеченными печатями о секретности, свернул ее трубочкой и сунул во внутренний карман пиджака.

— Повернитесь! — приказал ему низкий голос, заставив вздрогнуть.

В кабинет явились Александр Твоми и Роуз Пале в сопровождении охраны, схватившей Артюра. Алаказама, руки которого были связаны за спиной, удерживали Х-дроны Твоми, во многом похожие на бойцов легендарного КЭР-Ψ. Доминик выхватил пистолет. Однако что он мог сделать? Позволить убить или пытать алаказама и тем самым расписаться в том, что на самом деле они здесь делали? Доминик пораженно уставился на самодовольную улыбку мьюту:

— Как Вы догадались? Или Вы знали?

— Что именно? — уточнил тот. — Что вы пришли обокрасть меня? Или что мы находимся во сне?

Он клацнул пальцами — и Х-дроны наставили оружие на Артюра, намеренно не целясь в голову или жизненно важные органы.

— Кто заказчик?! — требовательно спросил Александр.

Единственный шанс, Доминик! Он вскинул руку и попытался прицелиться, чтобы с выстрелом этот сон закончился для Артюра, не став кошмаром о боли, но в этот момент потолок золотого кабинета обрушился. «Бойцы КЭР-Ψ» перевели внимание на Твоми, и гипно смог воспользоваться мгновением, чтобы пристрелить алаказама. Доминик упал на пол и перекатился под массивный позолоченный стол. Замок продолжал рушиться, но у него еще было время прочитать документы из украденной папки и вынести информацию в собственной голове.

— Остановить его! — приказал Александр.

Гипно бросился бежать. Сквозь разрушенные стены, под обвалившимися лестницами, хоть за какую-то дверь, хоть в какое-то временное укрытие, чтобы просмотреть документы. Огромная плита отрезала вход в одно из темных помещений, куда проникал лишь свет луны сквозь выбитое, некогда прекрасное витражное окно. Разрушения прекратились, стало тихо, но Доминик понимал, что это затишье перед самой жестокой, лютующей бурей. Его глаза отчаянно бежали по печатным строчкам, но вдруг взгляд его споткнулся о черную вымарку. Затем еще одну. В некоторых строчках они следовали одна за другой или даже сплошным черным полем, оставляя без ответов самые важные вопросы. Что такое на самом деле «Голоскрипт»? Откуда он принимает сообщения? Из какого времени? Из какой реальности? При чем тут Джилл Биоскоп или та, кто называется ее именем? Чего не знал даже сам Ла Флер о том, что он с Ксеро Уорхолом и Максимилианом Твоми изобрел, пытаясь с помощью техники воссоздать способности экстрасенсов и усилить их? Или он о чем-то догадался? Почему на самом деле он был убит?! «Виртуальный Макс» мог просто отключить… Что они знали такого и что знает Александр Твоми из того, чего никто не должен знать?!

Ходили слухи, что после катастрофы в Белграде Виктор Твоми считал, что все разработки его отца и лабораторий президента Ла Флера должны быть уничтожены. Лейла Ла Флер тогда сделала вид, что согласилась с его решением, но на самом деле у нее не поднялась рука на наследие своего создателя. Она тайно сохранила все его проекты, и кто уж теперь знает, как ни о чем не догадался Виктор и действительно ли он не знал о том, что у Лейлы есть такая тайна. Александр, перенимая управление «Ген. Супериор», получил от матери все, что хранилось в архивах «Лисандр Лабс» и фонда «Красная Лилия», он сформулировал четкие этические принципы и взялся за развитие этих проектов. Так появился психософт. Из простой идеи Лейлы Ла Флер: «Труд Красной Лилии не может погибнуть. Так же трагически, как он сам».

Наследие «Лисандр Лабс» дало начало «Коллективному сну» и психософту — целому семейству имплантов, усиливающих экстрасенсорные способности, а также позволяющих передавать мысли и образы не только телепатически, но и посредством устройств связи, устанавливать телепатическую связь с экстрасенсом в любой точке мира, транслировать свои видения массам, записывать мысли на электронные носители. Но величайшей разработкой стал «Голосканер» — он преобразовывал мысли в голограммы, воссоздавая целые места и события из памяти или воображения. Прекрасная возможность для творчества. И для любых экспертиз, ведь совмещение его с психософтом позволяло буквально войти в чужие мысли, просто подключившись к чужому мозгу, и вместо двенадцати специалистов по психосканированию теперь хватало двух сотрудников — оператора и следователя. К несчастью, эти технологии открыли также и возможности для недобросовестной конкуренции, особенно когда позволили пользоваться «Коллективным сном» даже в одиночку. Из-за преступлений, связанных с похищением информации, стало разрабатываться новое поколение психософта — технологии, блокирующие любые попытки телепатии, а в перспективе и другого экстрасенсорного воздействия. Они ознаменовали эру новой приватности и новой паранойи. Это вбило кол между людьми и экстрасенсами, пошатнуло достигнутое доверие, но существовало ли это доверие когда-то на самом деле? Теперь без возможности читать мысли людей немало экстрасенсов снова увидело в них потенциальных врагов — тысяча лет угнетений не так-то просто перечеркнуть в памяти. Неудивителен был и распространяющийся страх людей перед экстрасенсами, мыслей которых не могли теперь узнать даже другие экстрасенсы. Вопрос в том, был ли он безосновательным?

Но Доминика Капгра, самого искусного вора, использующего «Коллективный сон», привело к Александру Твоми другое. Главная разработка «Лисандр Лабс». Она называлась «Голоскрипт», и о ней почти ничего не было известно, кроме того, что с ней могла произойти очередная революция в сфере телекоммуникаций. Что сумел реально узнать гипно теперь? «Голоскрипт» действительно существовал, и он принимал некие данные. Но все детали оказались засекречены, вымараны, а, может быть, и спрятаны от самого себя самим Александром Твоми!

Доминика отвлек голос Роуз Пале:

— Он был близок. Очень близок.

А следом стена воды ударила по замку, раздавливая его, как ладонь, нещадно прихлопнувшая зазевавшуюся муху…

Гипно очнулся в уютной маленькой гостиной тайной квартиры Александра в Экватор-Сити, в старинном здании под самой крышей, с интерьером в почти забытом стиле ante bellum. Костюм Доминика был насквозь мокрым. Рядом стоял Нэш — низкого роста неопрятный кадабра с небрежно торчащими усами. Это он окатил Доминика водой, чтобы выбросить из сна. Гипно взглянул в окно за спиной Нэша, и ему стало ясно, почему сон так рано начал рушиться. Бунтующие абраксиане ворвались в город, их лица, раскрашенные синей краской, выражали праведную ярость. Они шли, разбивая окна и витрины зданий, взрывая и заставляя падать на землю аэрокары, уничтожая беспилотники полиции. Взрывы, сотрясающие здесь стены и оконные стекла, во сне усилились до ощущения интенсивного землетрясения.

— Они все ближе, — обеспокоенно заметил Артюр.

Доминик подошел к Александру Твоми, который лежал на диване. Роуз Пале сидела у его ног и улыбалась. Доминик тяжело вздохнул. Как она играла, когда встретилась с ним в ресторане «Лугия-2» и озвучила сумасшедшее предложение — обокрасть своего босса! «И кто твой босс?» — спросил он тогда и был шокирован ее ответом: «Мьюту». «Нет, нет, нет, нет… — занервничал Артюр, тоже присутствовавший на встрече, его осторожность всегда делала его надежным партнером. — Это же его изобретение, он нас мгновенно раскусит!». Роуз Пале умело закинула наживку: «Но ведь весь мир в последнее время гудит от обсуждений того, что на самом деле произошло в Белграде в начале февраля 2117го. А он знает». Скольким еще она так улыбалась?!

— Роуз подала нас Вам на блюдечке… — проговорил гипно.

— Роуз входит в число сильнейших экстрасенсов мира, — протянул Александр, равнодушно пялясь в потолок. — У нее образование в области психоанализа и регулярная личная терапия. Она ничего не выдает ни сознательно, ни бессознательно. Это называется профессионализм, garçons!

Доминик присел и опустил голову. Пале смотрела на него, как на ребенка. Ничего не осталось от того взгляда с поволокой. Теперь это был снисходительный и строгий взгляд, глаза ее сияли, как острый лед. Гипно хотел провалиться сквозь землю, когда сидел перед ней на полу в мокром костюме, с прилипшими ко лбу патлами, опозоренный, раздавленный.

— Зачем Вы вообще впустили нас?!

Александр Твоми смерил его взглядом:

— Это было своего рода собеседование.

— О Абраксас! На какую же вакансию?

— Уже не важно. Вы не справились.

— Стоп, стоп, стоп, стоп, стоп! — испуганно забормотал Артюр. — Не горячитесь, пожалуйста. В нашем положении… мы не можем допустить провала.

Мьюту поднял брови:

— Моя проблема?

— Знаете, как мы оказались здесь? — с вызовом попытался перехватить инициативу алаказам. — У Лизы Ортис не сложно было украсть информацию. Интересно, что скажет Дайана, узнай она об этом милом любовном гнездышке? И о связи с человеческой женщиной.

Александр рассмеялся:

— Но это же верность роду, garçons! В свои двадцать четыре она уже поймет. И Сатир тоже, если Вы понимаете, о ком речь.

— Дайана еще юна и спешит пробовать все вкусы жизни, к тому же она всегда была немного бунтаркой, верно? Ей симпатизируют за это, и ей многое позволительно. Но вот Вам нужна безупречная репутация — избирателям-экстрасенсам такая Ваша личная жизнь едва ли понравится.

Мьюту встал с дивана и поправил светло-серый пиджак. Взгляд его стал жестким и пугающим.

— Вы хотите шантажировать меня? Очень интересно. Вот только… в этой моей квартире Лиза Ортис бывает все реже. Гастрольный график, знаете ли, — он кинул взор на сад за окном: — Я смотрю, старая курупита возле дома погибает. Мы давно это замечали, и поэтому я спилил дерево месяц назад. Выходит, я все еще сплю. Это сон внутри сна, верно? Хитро, мистер Капгра, Вы почти меня удивили. Однако в моем сне мои правила.

— Это не Ваш сон, — окликнул его Нэш. Кадабра стоял у стены, напряженно держа руки по швам и то и дело испуганно озирался на дверь. Он знал, что должно произойти. — Этот сон мой.

Дверь пала. Вооруженные абраксианские бунтари схватили Нэша и отволокли в сторону. Другая группа экстрасенсов с потными лицами, покрытыми размазанной синей краской, внесла в гостиную устройство с множеством проводов.

— Взрываться не больно, — отрешенно выговорил кадабра, глядя на Александра Твоми немигающим взглядом на тысячу ярдов. — Но каждый взрыв врезается в память…

Пробуждение наступило в поезде. Столь ненавистном, проклятом поезде! Острое желание сойти на ближайшей станции было первым, что Доминик почувствовал, но потом он снова увидел Роуз Пале.

— Соберите «Коллективный сон», — попросила она, отключив аппарат. В левой руке она держала маятник и раскачивала его перед лицом Александра, который благодаря такому ее действию вновь провалился в сон через три секунды после выброса, но вот-вот мог снова проснуться.

— Бегите, — без тени ехидства, даже с некой заботой сказала Роуз, когда Артюр передал ей кейс «Коллективного сна».

Убегая, торопясь сойти с поезда, Доминик прокручивал в голове тревожное осознание: Роуз Пале не было во сне. На втором уровне она могла быть проекцией Твоми, но чьей она являлась на первом уровне? Доминик, это твоя проекция? Ты готов изменить Молли, предать ее память? Так даже лучше. Молли нельзя доверять.

Тем же днем Доминик планировал вместе с Артюром убраться из Джорджтауна. И тогда уже обсудить, где и как еще можно залечь на дно или же им придется снова бежать. Гипно и алаказам. Наделенные силой управлять разумом других. Как случилось так, Доминик, что у вас осталось не так уж много законных способов использовать свои способности?

В полдень они вышли к воздушному такси на крыше цветастой аляповатой высотки. Но вместо этого их ждал идеальный матово-черный челнок Александра Твоми. Мьюту горделиво сошел с борта, спрятав руки в карманы брюк. Он был в том же сером с белой отделкой костюме из самоочищающегося смарт-материала, что и в поезде, но теперь скрывал глаза за зеркальными очками-тишейдами с шорами из серебристого металла.

— Нэш не явится — я его, скажем там, уволил, — произнес он. — А вот с вами мы еще побеседуем.

— Стоп, стоп, стоп! Вы же сами нам отказали! — прокричал в негодовании Артюр.

Твоми поднял брови и покачал головой:

— В Вашем положении еще осталось место для глупой гордости? Говорю прямо — есть работа, garçons.

Доминик насупил брови, скривившись, словно от головной боли. Он должен был хотя бы попытаться ухватиться за шанс, каким бы он ни был, а в работе на Твоми будет определенно жарко… Но гипно должен был пойти на все. Ради своих детей.

— Какая работа? Давайте прямо, — попросил конкретики он.

Мьюту указал на него пальцем и бодро кивнул:

— Другой разговор! Я хочу, чтобы тот, кто может помешать свободному развитию «Ген. Супериор», принял решение развалить свою империю.

Доминик задумался, а Артюр просто опешил.

— Вы, Вы имеете ввиду внедрение? Внедрить идею?! — вопросил алаказам и, бросив дорожную сумку, подошел ближе к Александру Твоми. — Я дам Вам идею. Скажу Вам: «Не думайте о зебстрайке». О чем Вы думаете?

— Я сосредоточен и усиленно думаю о пайроре. Детская игра…

Артюр возликовал, раскинув руки:

— Ну конечно! И я заставил Вас в нее включиться, сопротивляться — именно такую реакцию я и ожидал, зная Ваш характер. Но знал ли я, какое животное Вы выберете, чтобы не думать о зебстрайке? Почему пайрор? Из-за влияния, которое Лисандр Ла Флер оказал на вашу семью и бизнес?

— Допустим, и я могу говорить об этом откровенно. Его наследие было возрождено и улучшено, психософт скоро позволит полностью восстанавливать травмы теменного глаза, а значит лечить смертельные болезни и ранения экстрасенсов. А все потому, что к директору «Ген. Супериор» явилась молодая, но очень талантливая сотрудница, гипно с отличной заразной идеей, — Твоми перевел взгляд на Доминика. — Я знал ее. И всегда знал, кто такой этот знаменитый Ловец Чужих Снов. Я не мешал ему. Я берегу свои инвестиции, garçons.

Доминик замер, пытаясь осмыслить услышанное. Что было под силу Твоми? Во что и как давно тебя так ловко втянули, Доминик?

Алаказам же, кажется, вообще не придал значения словам мьюту.

— Мы не закончили эксперимент, мистер Твоми. Почему Вы вспомнили Лисандра сейчас? Человека, который должен был умереть, чтобы не стать злодеем — так ведь о нем теперь говорят?

Александр с недовольным выражением отвернулся:

— Ваше ли дело?

— А Ваше ли? — все резче пытал его Артюр. — Может, Вы чего-то не хотите о себе знать? Поймите суть! Вы хотите хозяйничать в чужом доме, когда не являетесь хозяином даже в своем!

— Понять — так ближе к сути! — жестко осадил его мьюту.

— Хорошо. Дело в том, что разум объекта всегда может проследить зарождение идеи. Бессознательное рано или поздно может стать сознательным. Всегда!

— Не всегда, — вмешался в разговор Доминик, хотя взгляд его все еще блуждал где-то в пространстве собственных мыслей и воспоминаний. — Мы… Я делал такое раньше.

Артюр застыл как громом пораженный. Взгляд черных глаз алаказама из-под всегда печальных поднятых бровей наполнился досадой и сожалением. Александр обернулся к задумчивому гипно и долго смотрел на него.

— Вы хотите увидеть своих детей? — произнес он, наконец, ошарашив Доминика. Тот покачал головой:

— Это никому не под силу.

Мьюту вновь вызывающе вскинул бровь:

— Так же, как и внедрение? — он снова глянул на Артюра. — Я ведь предлагаю банальную идею отцеубийства, которая возникает у каждого мальчика, верно? А тем более у такого мальчика, как Роберт Хоулроу, отец которого — гниющий заживо фашист. Если это безумие, то оно «как гравитация — нужно только подтолкнуть».

Ты не должен терять хватку, Доминик! Если действительно хочешь побороться за них.

— Мне нужны гарантии, — взор узких светлых глаз Доминика снова стал ясным, решительным, устремленным к цели.

Александр Твоми развел руками:

— Мое имя — Ваша гарантия. Что для других не под силу — для меня один голозвонок. А Вы? Предпочтете закончить жизнь в одиночестве и сожалениях?

— А еще мне нужна команда.

— Я соберу ее Вам, учитывая все Ваши запросы.

— Я должен выбирать сам! — потребовал гипно. — В этой работе аматорам не место.

Мьюту надменно рассмеялся.

— Идея лечить психозы была прекрасна! Даже мой отец ею проникся. Он создал «Коллективный сон», он разрушил «Коллективный сон», после мелочных инцидентов с несколькими богатыми шизофрениками, — он сделал паузу, после чего заговорил громче, с откровенным самолюбованием: — А я поднял его из руин. И теперь я как создатель хочу руководить всем, что происходит в моем «Коллективном сне». План ваш, но я лично возглавлю команду. И пойду с вами в мир чужих снов.

— Ладно, ладно, ладно! — замахал руками Артюр, словно пытался всех успокоить. — В каждой строчке Вашего генетического кода зашифровано: «Я офигенен!», это мы поняли. Но что у Вас с психоанализом? Вы в курсе, что можете там выдать, какие проблемы можете устроить нам бессознательно?

— Он нужен нам, — внезапно воскликнул Доминик, вновь заставив Артюра пораженно округлить глаза. — И это будет просто гениально! Мистер Твоми, Вы сможете быть имитатором и сыграть роль первого мьюту?

Александр почесал затылок.

— Того, кто совершил такую ошибку — спас Морриса Хоулроу из лабораторий «Р-инкарнации»?

— Помогающая проекция! — воскликнул, осмыслив предложение Доминика, Артюр. — Тот, кто спас когда-то отца Роберта, теперь спасет или направит его самого.

— И идеи первого мьюту, объединившего мир, станут лучше, чем поздние идеи отца о разделении этого мира! — подтвердил гипно.

Александр Твоми хлопнул в ладоши:

— Есть сделка! — и он махнул рукой в сторону челнока: — Прошу на борт, garçons.

Дальнейшие дни прошли за сбором команды. Александр обещал позже рассказать, как и почему ему пришлось разобраться с Нэшем, однако Доминик и прежде не питал к этому кадабре доверия. Но найти нового архитектора было сложнейшей задачей, одаренных кандидатов всегда было мало. Архитектор делает самую важную работу, он создает мир сна, лабиринт, где можно скрыться от враждебных проекций, достаточно похожий на реальность, но не дублирующий ее. Сон должен быть реалистичным и будничным, так осознать себя в нем сложнее. Но при этом в нем нужна творческая игра с формой, смелость воображения. Александр Твоми предложил кандидатуру Адриана Сартра. Человека. Возлюбленного его сестры Дайаны.

Адриан Сартр был архитектором — буквально, известным на весь мир художником и архитектором, во многом опередившим свое время. Некоторые его проекты стали настолько дерзкими, что их реализация оставалась невозможной. В кругах друзей и близких за ним закрепилось прозвище Сатир из-за необычной формы ушей, которую Адриан не стал корректировать. Его ушные раковины были вытянутыми, с выраженными и заостренными бугорками Дарвина — фактически уши этого человека выглядели почти так же, как у мьюту. Адриан Сартр был высоким и стройным мужчиной, среднего возраста, но уже отчетливо седым, он носил аккуратную щетину и стрижку-канадку. Его привычный образ составляли оксфорды, классические брюки и узорчатый жилет с белой рубашкой, а также очки с сиреневыми ромбовидными стеклами. Александр Твоми сам пригласил его на встречу, в Кайенскую резиденцию. И сам заговорил с ним о просьбе сделать кое-какую работу, для которой потребуется подключение к «Коллективному сну».

— Ты же понимаешь, Сатир, — рассуждал мьюту, попивая джин, в то время как Адриан лишь удрученно смотрел на полный бокал, — лучшие твои проекты воплотятся лишь в будущем. Ты запечатлел их в голограммах, но никогда не сможешь прикоснуться, пожить в том, что строишь. Сон даст такую возможность. И запредельную возможность строить еще больше, даже невозможные формы!

— Виктор Твоми и Молли Капгра дали возможность увидеть чужие сны не только таким, как я, — поддержал его Доминик. — И тогда мир понял, что творческая сила не знает границ. Разве Вы ни разу не испытывали этого, мистер Сартр? Во сне мозг способен практически на все. Мир сам себя строит.

Александр торжественно поднял бокал:

— Вот! То, на что у авраамического бога якобы ушло шесть дней, ты сделаешь за тридцать секунд, пока будешь отдыхать. За творчество! — он залпом допил джин.

Адриан Сартр нервно улыбнулся и потер ладонью шею.

— Я абраксианин, — сказал он, пожав плечами, — и к тому же… Придется до конца своих дней напоминать себе, что я не бог.

— Нарциссическое удовольствие тебе всегда было чуждо — мое уважение, Сатир, — с выражением почтения кивнул мьюту. — Но… Я прошу тебя сделать это из чувства долга. И, признаюсь сразу, Дайана не должна об этом знать. Работа не совсем законная.

— Проклятье, Александр! — Адриан резко вскинул голову, на его лице всполохнула смесь гнева и ужаса. — Не втягивай меня в политику! И ее тоже! Ты обещал нам.

Твоми остался невозмутим и налил себе еще джина.

— Я втягиваю тебя лишь в творчество.

— Мы хотим простого тихого счастья, Александр, — требовательно воззвал к его совести Сартр. — Мы хотим обручиться. И потом наслаждаться жизнью, с той легкостью, с какой умеет это делать только Дайана. Не ставь на кон наши мечты и надежды.

— На кону мечты и надежды всего мира, — промолвил мьюту негромко, как-бы невзначай, — но об этом позже. Всего один творческий подвиг — разве много? Но ты создашь целый мир! И этот мир ты сможешь транслировать в чужую голову. Мистер Капгра тебе объяснит. Ты согласен? Сатир, не заставляй меня умолять.

Адриан снова усмехнулся, с горькой иронией:

— Да ты и не умеешь, а только раздаешь распоряжения, унизительным тоном. А ведь ты еще даже страну не возглавил.

— Но я ее возглавлю, — уверенно ответил Александр. — И пусть эта заносчивость будет худшим моим пороком, во всех сферах жизни.

Сартр вздохнул и выпил джина вместе с ним, в знак согласия. Доминик провел для Адриана своеобразный «вводный курс» вечером того же дня. Гипно более не испытывал сомнения насчет участия человека в деле, бывшем прежде прерогативой экстрасенсов. Сартр схватывал все на лету. Он быстро придумывал эффективные лабиринты, чтобы скрыть границы созданного сна, спрятаться от проекций. Доминик показал ему пару трюков с парадоксальной архитектурой, и Адриан бросился строить невозможные формы, но этому художнику было мало подражания Маурицу Корнелису Эшеру. Он играл с перспективой, сотворив целый перевернутый мир, зеркальные мосты и аркады, бесконечные лестницы. Пока бессознательное Доминика, чувствуя чужеродность реальности, не напало на него. Адриан Сартр проснулся с криком, когда Молли ударила его ножом в живот. Что ж, его хотя бы не сбил поезд, мчащийся из глубины зеркального коридора.

— Что это было?! — вопросил взмыленный Адриан, приподнявшись на строгом белом диване. Рядом в кресле сидел Александр Твоми, выступивший в этот раз оператором «Коллективного сна».

— Это был твой сон. Наполненный проекциями мистера Капгра — образами из его бессознательного, — пояснил он.

— Его бессознательного? — переспросил Сартр и огляделся.

Еще одно кресло, только разложенное, уже пустовало. Доминик должен был быстро уйти. Он должен был убедиться. У окна на полу он присел, чтобы запустить волчок. Еще раз. Теперь наверняка, теперь точно. Когда для тебя стало недостаточно одной обычной проверки реальности? Во что ты теперь не веришь, Доминик?

Гипно слышал, как мьюту объяснял Сартру детали касательно проекций:

— И они напали на тебя. Как лейкоциты на бактерию. Профессионалы называют это сопротивлением. Никто ведь не любит, когда копаются в мозгу, сам понимаешь — ты же терпел такое, вспомни. Что еще тут важно, Сатир, не увлекайся воссозданием реальных мест, чтобы не потерять восприятие реальности. Возможно, ты будешь самым трезвым среди нас. Хотя… реальности теперь для тебя будет мало.

В этом Александр Твоми был чертовски прав. Да, стоило признать, что мьюту так же был не худшим участником команды, однако он не мог стать истинным имитатором с необходимой универсальностью и нерушимой концентрацией. Имитатор незаменим во многих изощренных планах. Он способен притвориться проекцией, для этого нужны мощные, отточенные гипнотические способности и быстрое сосредоточение. Выбор Доминика в этом вопросе мог пасть только на гипно, сильного и талантливого гипно. Таким был Имс, которого он знал очень давно, ради которого стоило испортить настроение Артюру и полететь в Сараево.

Доминик следовал за слухами, чтобы прийти именно в то казино, где чаще всего появлялся особенно везучий парень. И он оказался там — худощавый смуглый цыган с прилизанными волнистыми волосами, широкими черными бровями и опущенными вниз усами. Он пытливо изучал игроков и уже предвкушал, что заберет все. Доминик видел Имса в самых разных обличиях и всегда мог узнать его, но сейчас этого не требовалось — балканский цыган был его любимым образом. Создать и удерживать весьма продолжительное время такую коллективную иллюзию мог только поистине одаренный гипно. В Боснии и Герцеговине с давних времен экстрасенсы пользовались уважением и доверием, и психософт не получил широкого распространения — фактически здесь его использовали только выдающиеся предприниматели и политики, и когда их не было в игорном доме, никто не мог уличить Имса в использовании телепатии. Сила применяемого им массового гипноза, способность вживаться в образ и слухи и стереотипы о национальностях, оказавшиеся крайне живучими у местного населения, годами работали на него, обеспечивая этот незаконный заработок. Явившись утром в ресторан на вершине Avaz Twist Tower, куда пригласил его Доминик, Имс уже не скрывал своего истинного облика — молодой гипно, худой и высокий, с коварно-похотливым взглядом. Правда, он действительно любил носить золотые серьги-подковы, малиновую рубашку с цветастым узором пейсли и коричневый кожаный костюм, как и его «альтер эго». Имс скептически выслушал суть дела:

— Да, будет жарко. Я пробовал творить всякое в этой жизни — идеи не приживаются.

Доминик не собирался отступать, но не мог и озвучить свой, весьма неэтичный опыт.

— Даже Артюр убежден, что если идея будет предельно простой, а лучше инфантильной, нагруженной либидо…

Молодой гипно махнул рукой:

— Фигня. А ты что, все еще работаешь с этим узколобым «фрейдистом»? У него ноль воображения.

— Мы и прежде делали невозможное, разве нет?

— Все зависит от исходных данных, — Имс вздохнул и пожал плечами. — Но, черт возьми, если вы втянули в это архитектора с мировым именем! Кто же у вас тогда химик?

Позже Твоми представил им химика — Юсуфа, улыбчивого дроузи в серых шароварах и белой с шафранными узорами рубашке курте. Он должен был стать медиком и даже проходил стажировку в «Ген. Супериор», но недолго. Вскоре Юсуф был отчислен из университета, фактически за творчество под лозунгом: «Запрещены только известные наркотики». Теперь он не вполне законно экспериментировал с «Коллективным сном», и невмешательство Александр Твоми вновь назвал своей инвестицией. Функционирование «Коллективного сна» невозможно без синтетических нейромедиаторов, и погружение в глубокий, вероятно многоуровневый сон с внедрением идеи требовало чего-то посильнее известных, обычно применяемых в нем веществ.

— Вы точно хотите увидеть, для чего я использую эти разработки? — смущенно замявшись, спросил Юсуф у Александра так, словно умолял не входить в импровизированную лабораторию. По факту это и была мольба. Но Твоми был непреклонен.

Дроузи впустил Александра и Доминика в старый темный ангар и включил приглушенный болезненно-желтый свет. Гипно почувствовал спазм в горле, перекрывающий дыхание, и бегущие по спине мурашки. Он испытал ужас встречи с реальностью. Ангар был заполнен койками, к которым тянулись длинные эластичные трубки и провода. Десятки экстрасенсов лежали здесь подключенными через разъемы психософта к чудовищной, искусственно расширенной версии «Коллективного сна». В основном это были гипно, и все из числа бывших извекателей. Доминик легко узнавал их даже в этом вязком, как деготь, мраке, преступный мир был так тесен. Он и сам мог оказаться среди них!

— Каждый день у них общий сон, — тихо и траурно прокомментировал Юсуф. — Стабильный. Для них это единственный способ видеть сны.

Доминик, ты можешь оказаться среди них. Это ты там, безликий, на равнодушной койке. Уже скоро. Еще одно дело — и это ты. Скажи себе честно, Доминик, тебе еще снятся сны?

— Психиатры работают более экологично, чем извлекатели, но в любом случае такое вхождение в сны — это противоестественный процесс, — добавил дроузи, — это не сноедство, не гипноз и психоизлучение для управления снами. Это совсем другое, и вот «профессиональное заболевание», что-то вроде хронической интоксикации, только ментальной. Сон превратился для них в реальность. И теперь они приходят сюда, чтобы их разбудили.

Мьюту понимающе кивал, слушая его.

— Юсуф, — обратился он к химику сдержанно, без былого зазнайства. — Если согласишься сделать для меня работу, есть на примете кто-то надежный, чтобы о них позаботиться? Или мне прислать своего сотрудника?

— Они не смогут Вам довериться, они же вне закона, — с болью и досадой ответил Юсуф. — Я найду…

— А если Дайана откроет рехаб? В Новой Иберии или Объединенной Гвиане.

— Я согласен на любую работу, если потом мы сможем обсудить такое сотрудничество! — с придыханием ответил дроузи. — Я не «голубь мира», да, но я хочу им помочь.

— Обещаю, наши ученые займутся проблемой. Иначе зачем еще они нужны? — Твоми вдохнул, обводя взором гипно, спящих мертвым сном в темном ангаре.

Доминик, не терять хватку. Ты должен вернуться к делу! Пусть это будет последнее дело, и, возможно, тогда тебе не понадобится эта дрянная койка. Сделай, за что взялся, Доминик!

— Эти смеси опасны? — поставил гипно самый важный вопрос.

Александр почесал затылок:

— Я давно знаю Юсуфа и уверен в нем. Точно опасны. Но у нас есть выбор?

Выбора не было.

Следующим днем Александр Твоми собрал всех приглашенных на балконе своего замка, за столом из отшлифованного черного камня с неровными краями, заставленным плоскими бокалами с холодным коктейлем из маракуйевого ликера и мартини. Несмотря на гвианскую жару, мьюту пришел в практически полностью черном деловом костюме, не считая узкого темно-болотного галстука и того же цвета очков. Роуз Пале в сером костюме сидела рядом с ним плечо к плечу, потягивая коктейль и скользя по чистому небу скучающим взглядом.

— Вы все знаете, garçons, что дело рискованное, и хотите понимать мои мотивы, — начал Александр Твоми. — Я буду честен, раз нет иного выхода. То, что я скажу здесь, должно быть только вашим и однажды лечь в могилу с вами. Вы все знаете Артемиду Никополиди? Дочь великого революционера, сдержанная публичная персона, звезда американского психобола. Однако Вы едва ли в курсе, как тщательно она скрывает свое яростное человеконенавистничество! И веру в расовое превосходство экстрасенсов, которое необходимо восстановить. Понять ее взгляды можно — ее родителям пришлось немало страдать из-за людей.

— Но они не одобрили бы этого! — не смог сдержать негодования Адриан Сартр. — Крикс никогда не призывал уничтожать людей. Не мечтал ни о какой мести. Джилл никогда не желала славы и наград лишь за то, что она из угнетенных. Они никогда не имели и не будут иметь ничего общего с такими радикальными идеями!

— Конечно. Я так и говорил Артемиде, обсуждая скандальный слух о ней. У ее родителей нет злобы. Она ответила, что это несправедливо, и ее злобы хватит на всех.

— О каком слухе речь? — живо поинтересовался Юсуф и приложился к бокалу.

— О ее восстановлении после спортивной травмы в 2142м. На самом деле тогда она сошлась с Моррисом Хоулроу — крупнейшим энергетическим магнатом современного мира, некогда пережившим плен и эксперименты «Р-инкарнации». После смерти Джованни Лучано и крушения центра «Р-инкарнации» он был в числе спасенных, «Ген. Супериор» бескорыстно обеспечил ему полную реабилитацию. Но, видимо, не восстановил разум, раз уж Моррис стал считать весьма хорошими фашистские идеи Рудольфа Ясперса. Заразные идеи! Артемида настолько глубоко разделила взгляды Морриса Хоулроу, что согласилась тайно родить ему наследника, оставив ребенка отцу, как это сделала в свое время ее мать.

Артюр скривился, обнажив зубы:

— Она спала с этим уродливым стариканом, у которого усы растут только на правой стороне лица?!

— Трудно поверить, но да, — не без отвращения подтвердил Александр Твоми, — и в то время он был еще далеко не уродливым, поверьте, garçons. К тому времени он заменил легкие, сердце и другие органы — китайские модели. Но на новый мочевой пузырь раскошелился по полной — видимо, чтобы там точно все функционировало. Плюс пересадки искусственной кожи на места ожогов и опухолей — к этим медицинским данным у меня еще был прямой доступ.

— Нет, нет, нет, нет, — замотал головой алаказам, растерянно подняв брови, — все же он урод, а она молодая спортсменка… В это не верится!

— Я тоже не хотел верить, — бесстрастно ответил мьюту, уже давно смирившийся с этой истиной. — Как и в то, что у новой фашистской идеологии окажется немало сподвижников, к тому же богатых и влиятельных. Пока была жива Великая Сабрина, у Морриса Хоулроу не было шансов. Она дожила до девяносто девяти лет, подумать только! — сказал он громким голосом, полным восхищения. — И держала страну в стальном кулаке до конца! Старику Моррису сейчас сто двадцать четыре, у него, мягко говоря, совершенно нет здоровья, и все же он не думает умирать сам. Он хочет увидеть приход к власти Роберта Хоулроу. Компания в шаге от энергетического господства, они вот-вот будут контролировать энергоснабжение половины мира. Вообразите эту власть. Роберт Хоулроу уже готовится унаследовать всю эту олигархическую сеть, которую Моррис строил много лет. Этот гад так долго выжидал своего часа, что даже моя победа на выборах не гарантирует ничего.

— То есть, это личное? — скептически протянул Имс.

— И личное, и геополитическое. Я не могу допустить, чтобы война, которую окончил первый мьюту, разгорелась снова! — Александр ударил ладонью по столу. — Причем так, что жертвы и агрессоры поменяются местами, и имена семьи моих друзей будут запятнаны этим! Я намерен избежать этого абсолютно любой ценой! И внедрение, как вы понимаете, не самая большая плата, — он встал и угрожающе склонился над столом: — Поговорим про Нэша? Он выдал себя бессознательно, заставил заинтересоваться, почему его проекции выглядели как абраксиане. Когда он сам явился ко мне, прямо в том самом купе, он готов был продать всех вас в обмен на надежное укрытие. Нэш работал на «Хоулроу Костс»! Он слышал то, что не должен был слышать. И его преследовали. Его кошмар о взрывающих его бунтарях — это тень его паранойи. Обоснованной паранойи. Я стер ему память, но перед тем принудительно извлек данные его психософта. Он против воли подарил мне все, что знал о «Хоулроу Костс».

— Мы так дела не решаем, знаете ли, — попытался заговорить Доминик Капгра, но Твоми проигнорировал его слова. Он сказал еще не все.

— Прислушайтесь к самому названию «Хоулроу Костс» и задайтесь вопросом, что они собираются привнести в установленный нашими отцами мир! И кем они хотят сделать наших потомков — милитаристами! «Наших», кончено, неверно сказано — род мьюту Моррис рад будет уничтожить. Если только найдет возможность! Он презирает меня и моего отца, как и многих других деятелей науки, сильнее его ненависть только к Хасарду.

— Я думал, он отдает должное Хасарду, — удивился Юсуф.

— Это старшему, Юджину — ведь он был в числе тех, кто возродил и осовременил язык экстрасенсов. А вот Якоб Хасард не угодил ему, как и Джон-Элвис Дэвисон, тем, что придумал и популяризировал спорт: психобол, реальные боевые шахматы, художественный ментализм. Хоулроу и его сторонники мечтают снова сделать экстрасенсорные силы боевым искусством, им не чуждо желание вовсе запретить такую альтернативу боям как спорт. Скажу вам больше: у этих денежных мешков уже организованы подпольные школы психического боевого искусства, и все они в первую очередь посылают туда своих детей! Добавьте это к тому, какую картину мировоззрения Морриса Хоулроу уже можно составить по его высказываниям: лояльные к людям экстрасенсы считаются позором, недостойными, предателями — они участники или жалкие жертвы заговора, а Сабрина Андерс после того, как ее отец «был заслан «Р-инкарнацией» к экстрасенсам», возглавляла этот заговор, сводящийся к тому, что люди нам вроде как дали свободу, чтобы продолжить нас ограничивать, они нас боятся, они знают, что мы можем забрать у них все, и вся политика ненасилия навязана экстрасенсам напуганными людьми. Крикс был ее правой рукой, сам того не осознавая, Эусин готовил его к этому еще давно, его обработали так, что его не спасти. И ведь находятся те, кто верит в этот бред! Ясно, что их привлекает — обещание возвращения «элитам» былого величия, расцвета цивилизации экстрасенсов, после веков угнетения, после унижения, разграбления и репрессий экстрасенсов, верных Ясперсу, о котором Хоулроу всегда говорит с мазохистическим удовольствием. Он выставляет Ясперса жертвой, павшим геройской смертью за величие своего вида! Но все эти сподвижники Хоулроу — никакая не элита, они не прямые потомки Братства Прорицателей. Они изощряются, как могут, чтобы найти у себя такие корни или наглым образом пририсовать их и тем самым «дать себе разрешение» заменить предателей и бесполезных слабаков из членов Братства. Абраксианство для них как братание с врагом, им нужен свой культ традиций народа — возрождение ритуалов Генгара. Конечно, поклонение смерти ведь лучше сочетается с обратным расизмом в отношении людей и призывами к геноциду. Дорвавшись до власти, «Хоулроу Костс» будет спонсировать развязанную олигархами войну. Вот что стоит на кону!

Все молчали. Всем было понятно положение дел. Доминик осознавал перспективы: либо они внедрят идею Роберту Хоулроу, и олигархическая империя Морриса рухнет, либо Александр Твоми пойдет на убийства или даже войну кланов. Не лучшее начало политической карьеры. Но ради того, чтобы остановить «Хоулроу Костс», мьюту был готов пожертвовать душевным здоровьем. Рисковать из-за такой ерунды, как промышленный шпионаж, он бы не стал, пусть даже энергетический магнат попытался бы взять за яйца науку и медицину.

Мир гудел, обсуждая то, что происходило в Белграде в начале февраля 2117го. И экстрасенсы, несущие травмы поколений, нередко считали, что так называемый «Виртуальный Макс» был прав, и должен был довести свое дело до конца — глобально обновить мир. А именно установить господство экстрасенсов, чтобы они «топтали человеческие могилы». Если перед ним станет выбор, они поддержат «Хоулроу Костс».

Сабрина Андерс хоть и имела к появлению «Виртуального Макса» непосредственное отношение, для экстрасенсов она оставалась фигурой больше положительной, чем неоднозначной. Как и для детей Виктора и Лейлы Твоми. Ведь, например, когда в 2100м Максимилиан Твоми признался в убийстве Клайва Фуджи, и люди ратовали за наказание для него, она резко ответила: «Тринадцать лет изоляции, два года физической боли, одна смертельно опасная операция — вот его наказание! С него хватит!». Сабрина Андерс заставила всех резко заткнуться. У нее всегда была такая сила влияния, и она использовала эту силу достойно. Великая Сабрина истинно держала страну в кулаке. У Александра Твоми же имелся потенциал, чтобы пойти по ее стопам. Но как ей пришлось для начала отвоевывать власть, стоит ли ему повторять это? Он снова прав — внедрение станет не самой большой платой.

Мьюту снова сел за стол, Роуз Пале положила локоть ему на плечо, в ее взгляде, брошенном на него, деловое уважение граничило со страстным томлением. Доминик сделал небольшой глоток все еще прохладного маракуйевого коктейля, чтобы промочить пересохшее горло, и взял слово:

— Мы можем перейти к разработке плана, мистер Твоми, и для начала нужно больше сведений непосредственно о Роберте Хоулроу. Как бы Вы охарактеризовали его?

Александр сделал вид, что подмигнул ему, резко подняв один уголок рта:

— Такой себе растерянный, тихий кадабра с печатью неврастении на лице. В нем не видно восторга от перспективы рвать задницу за отцовские амбиции, но и своего слова у него пока что нет.

— Именно, что «пока», — начал рассуждать гипно, отодвинув от себя бокал, — идея может поглотить его, изменить всю его жизнь. Для нас было бы лучшим вариантом, если Роберт сам хотел бы начать другую жизнь. Каковы его отношения с отцом?

— Напряженные, — задумался Твоми. — Я говорил про подпольную боевую подготовку, так вот Роберт не хотел вступать в эти милитаризированные структуры. Естественно, Моррис заклеймил его как слабака. А еще по его запрету никто и никогда не говорит с Робертом о его матери.

— Значит, он хочет ее узнать! — ухватился за зацепку Артюр, но Имс тут же перебил его:

— Введи в сон ее проекцию — и он захочет найти ее в реальной жизни, — недовольно протянул гипно, — а нам это не надо.

— Я пытаюсь наметить хоть что-то, а не только отвергаю! — в обиде возмутился алаказам.

Имс издевательски засмеялся:

— Куда же ты торопишься, моя усатая истеричка? — его смех резко оборвался, когда он почувствовал, как мьюту смотрит на него, непрерывно, с осуждением и даже презрением. Этот взгляд болезненно ощущался даже сквозь затемненные стекла. Молодой гипно попытался сделать вид, что у него есть вопрос по делу: — Ты думаешь, что так легко можно превратить политику в эмоции, Артюр?

Алаказам эмоционально всплеснул руками:

— Политика это «семейный роман невротиков»! Да, да, да, я в курсе, что здесь я один читал классику психоанализа. Мне больно за Зигмунда Фрейда, когда я слышу, что говорят обыватели об Эдиповом комплексе, до сих пор не понимая его метафоричность! Отец Роберта дерьмо, мать тоже, но поверьте мне: месть, агрессия — для созидания идеи все это не подходит.

— Ты говорил, что будешь предлагать, когда другие отвергают, — снова огрызнулся Имс и поводил бокалом перед своим широким носом, вдыхая сладкий ванильно-фруктовый запах.

Артюр сжал кулаки, едва сдерживая гнев:

— Я лишь хочу быть более конкретным!

— Более кокетным? Это у тебя получится, подстриги усы — и отбоя от парней не будет.

Александр вновь зыркнул на Имса, как выстрелил, и гипно замолчал. Доминик предупреждал мьюту о том, что эти двое терпеть не могут друг друга. Твоми было не сложно приструнить их, позволив умеренно выпустить пар, и перепалка стихла, не успев разгореться. На этой грани сотрудничество могло удержаться. Всего одно дело, в конце концов. Последнее.

— Отношения с родителем всегда амбивалентны, и любому субъекту нужно примирение, идентификация, — продолжил пылко говорить Артюр. — Разрешение себе быть собой без чувства вины! Или вы хотите, чтобы наш объект покончил с собой, и один из друзей-олигархов его отца взял все в свои руки?

— Всем нужен «хороший отец», — резюмировал Доминик замечания алаказама. — Чтобы нечто создать в его психике, нам нужно метить не в ядро внутреннего конфликта, а в его решение. В какое-то желание сходства с отцом, пусть даже мелкое, или желание примириться.

Мьюту нахмурился и шумно вздохнул:

— Вы меня не поняли. Нэш видел в бункере старика Хоулроу, и поверьте, garçons, вам не хотелось бы предстать перед этим зрелищем. Сейчас это буквально скелет, обросший опухолями, с несколькими вставками неорганики, давно утопленными в омерзительной плоти. У него осталась прежней только половина лица, на которой растут усы. Все остальное гигантская опухоль, мешающая нормальному функционированию даже искусственных органов. Это нечто, разобранное по пяти контейнерам заживо, соединенное трубками и проводами в отвратительную мясную пентаграмму, и оно все еще как-то цепляется за жизнь. С этим невозможно примириться, с этим невозможно идентифицироваться!

В ответ на такую информацию ни у кого не нашлось слов — лишь тяжкие вздохи, самых разных оттенков, в которых сливались удивление, отвращение, отрицание и даже страх. Только Роуз, безмолвный идеально подготовленный исполнитель, встретила информацию абсолютно сдержанно. Но и Доминик помнил, что должен сохранять хватку. В конце концов, в чужих снах увидишь и не такое.

— В окружении Роберта есть кто-то более-менее понимающий, взывающий у него доверие? — продолжил он прояснять картину.

Александр задумался, гладя пальцами подбородок:

— Разве что Гебер, так сказать, личный наставник Роберта Хоулроу. Почтенный и скромный алаказам.

— Допустим, я внедрюсь в «Хоулроу Костс», — включился в рассуждения Имс, — изучу все повадки этого Гебера и на первом уровне исполню его роль, подкину материал — и на уровне глубже проекция Гебера возобладает. Роберт сам себе подкинет идею, если захочет следовать за «названным отцом».

— Это если он обычный невротик, а если нет? — вклинился Атрюр, он снова был встревожен. — С таким-то отцом! И при этом без матери. Если в жизни нет «хорошей», то возобладает фантазия о «плохой», а это почва для психоза…

— Тогда воспользуемся механизмами паранойи и переключим враждебность с отца реального на отца названного, — озвучил примерную схему, которой приходилось пользоваться прежде, Доминик. — Отношения с истинным отцом всегда будут важнее.

— Эй, меня позвали сюда строить, а не рушить, — Адриан Сартр был небывало мрачен. — Этот кадабра, Роберт… Александр, ты сам описал его как довольно простого парня, а не врага народа. Не слишком ли жестко будет лишить его единственных адекватных отношений в его жизни?! Я бы после такого на весь мир озлобился...

Продолжение следует - https://pokeliga.com/articles/article.php?id=4630

Перевод реплик на французском приведен в конце второй части.