- Мама, мама, я тебе и Джессибель котлетки приготовила!
Мама застегнула свое черное платье со странной красной картинкой на груди и посмотрела на нас, двух сестренок, играющих в снегу.
- Джесси, спасибо. Жаль только это всего-то снег.
Я грустно посмотрела на 3 комка мокрого кантийского снега. Я так хотела кушать, что съела бы все три снежка. Я взяла в руку самый большой комок и быстро, пока он не растаял у меня в руках, засунула его целиком в рот. Парализующий холод охватил мои щеки и зубы, я чуть-чуть простонала отболи и проглотила холодный комок.
Мама собрала свой залатанный со всех сторон рюкзак и взяла за руку Джессибель.
- Мама, а я? - жалобно сказала я.
- Ты... - в задумчивости протянула мама, - Ты, Джесси, останешься здесь, сторожить нашу коробку от телевизора.
- Но с Джессибель мне бы было интересней!
- Вы не выживете вместе, дети. Джессибель придется подождать маму с работы у папы. Она болеет и может умереть в коробке.
И мама с Джессибель ушли. Больше я маму не видела, а сестренку встретила только через много-много лет. Я, пятилетняя девочка, Джесси Мусаси, стояла на заснеженной дороге и смотрела вслед уходящим в никуда моим самым близким людям.
Кто мой отец, я не знала, я никогда его не видела, и поэтому в тот день я очень завидовала сестренке, что именно ей доведется увидеть папу... Мама же была очень красивой женщиной с длинными вьющимися волосами. Единственной ее одеждой было черное платье с белой меховой отделкой и красным знаком на груди, длинные белые перчатки и сапоги, такие длинные, что похожи на чулки. Мама говорила, что красный знак на груди означает букву "R", она говорила, что работает в некоей Команде R, что в сокращении от слова "ракета" и зарабатывает деньги для нашего нищенского существования.
В тот день, когда я видела маму в последний раз, она собиралась отправиться надолго в горы, чтобы заполучить для начальника какого-то большого и страшного покемона. Интересно, а зачем начальнику этот покемон? Для коллекции, что ли?
Короткие зимние ни сменялись длинными холодными ночами. Снег лепил по улицам. Коробка от телевизора, в которой я жила, промокла и начала ломаться. Я понимала, что мама ушла надолго, я ела котлетки из снега и каждый раз при еде вспоминала маму и Джессибель. Им, наверное, было намного теплее, чем мне, и ели они котлетки из настоящего коровьего мяса. Коровы, кто не знает, - очень вкусные создания из непокемонского мира. А Джессибель жила у папы. Моя коробка от телевизора совсем расклеилась, соседи, которые жили в похожих ящиках, отыскали мне новенькую, облепленную со всех сторон скотчем и, тем самым, водонепроницаемую.
Я не знала, как я выжила в эту зиму. Еще один холодный день, и меня бы не стало. Холодно мне было, а кушать хотелось все сильнее и сильнее. Я ела снежные котлетки с заплесневелым хлебом на завтрак, обед и ужин, а о разнообразии мне оставалось только мечтать. Мне снились настоящие коровьи котлетки, спелые алые яблоки, сочные бананы, спагетти, политые кетчупом... Как жаль, что все это я видела только на картинках и ни разу тогда не пробовала. Я только чувствовала, что все это очень, очень вкусное.
Так бы я и жила хранительницей коробки, если бы...
Однажды теплой весенней ночью, когда я по обыкновению спала в своей коробке на соломе, ко мне пришла мама. Она потом еще много раз ко мне приходила, а в последний раз даже чуть не увела за собой. Она была какой-то странной, неживой, волосы ее больше не вились, глаз вообще, не было, а вместо ее костюма Команды R, на ней была белая клеенчатая роба.
- Мамочка! Ты пришла!
- Нет, милая...
- Мамочка, - повторили мои губы, - Я устала, возьми меня с собой.
Она ничего не ответила, она растворилась в воздухе. Я вскочила с соломы. В висках у меня колотило, по лбу тек холодный пот, руки и ноги тряслись. Кажется, я еще что-то кричала.
- Она больна, она больна, у нее припадок! Белая горячка! - вдруг послышались мужские голоса вокруг.
Я не знала, что такое они говорят, я не знала и что со мной творится.
- Мама, мама, я видела тебя, куда ты исчезла? - шепотом сказала я, но передо мной вместо мамы появилось лицо совершенно незнакомого мне мужчины с противными, словно сопли, желто-зелеными волосами и красными, как у вампиров, глазами.
- У нее жар и галлюцинации, дайте укол.
Кто-то снял с меня рубашку, что-то острое вонзилось мне под лопатку, и все исчезло. Где я?
Новороссийск, 1.08.02
Глава 2 Спасение?
Я очнулась в большой белой комнате. В комнате! Как я была счастлива в это первое мгновенье. Я захотела широко раскинуть руки в стороны и крикнуть что-нибудь радостное во весь голос. Но... руки мои были крепко привязаны к дужке кровати, на которой я лежала. Передо мной на стуле сидел тот самый противный мужчина и еще один какой-то совсем молодой с длинными кудрявыми красными волосами.
- Слушай меня, практикант Кьюринг, пациент после припадка чувствует себя отлично, состояние удовлетворительное, запишите это в медецинской карте девочки. И еще запишите: "Пациент за два дня пребывания в клинике оправился от пищевого истощения. О душевном состоянии пациента пока ничего не ясно, возможно, склонен к суициду."
Интересно, что бы значил этот набор слов? Не буду у них спрашивать, а то опять на два дня усыпят. Но, вроде, Кьюринг сам решил поговорить со мной, а его старший коллега, что-то начал писать и ворчал себе под нос. Он меня много не стал спрашивать, да я много и не могла ответить на его вопрос: "Джесси Мусаси, 6 лет, у меня потерялась мама, а папа и сестренка - не знаю где. А мама недавно приходила..."
- Наверное, определим ее в приют, - заключил тот, что постарше.
- Но у меня же есть папа, есть Джессибель, - промямлила я, - правда, их надо искааааать!
- Ничего, Джесси, милая, - начал успокаивать меня старый доктор с сопливой зеленой шевелюрой. - Как только найдем твою маму или твоего папу, мы тебя им сразу же отдадим. Пойми, маленькая, не в коробке же тебе жить под дождем. Ты там можешь умереть, даже если ты и сильная очень. А в приюте ты найдешь себе друзей, может, и на всю жизнь...
Это, наверное, все, что я помню до десяти лет. Мне много раз являлась откуда-то мама и говорила про какую-то страшную высокую гору, на которой живет неведомый покемон, хранитель Канто, или просто Повелитель Гор, и что мне суждено будет дойти до этой горы и увидеть ее вершину. Что это была за гора, я не знала. Я знала одно: если я скажу о горе и о маме врачу с зелеными сопливыми волосами, то он мне поставит укол под лопатку и я многое забуду, но забывала я совсем не то, чего хотели врачи, совсем не то...
Я жила в огромном приюте в родной Фуксии. Там детей не любили. Их одевали в одинаковые синие рубашки до коленок и вели так гулять. Да-да, в сереньких тапочках и рубашках. Или это был приют при больнице. Однажды я оттуда сбежала летом на пляж. Даже купальник где-то стащила. А что было потом... не помню, совсем не помню... потому что мне опять говорили про гору. Это единственное, что я забыла про гору. У меня после этого побега только четвертинка какого-то хрустального шарика осталась. Зачем она мне? Не знаю. Храню, вдруг кому-то пригодится. И тогда я поняла, где нахожусь.
Выйдя из здания, где я жила уже почти четыре года, я прочитала вывеску над дверью:
"Психиатрическая клиника
Министерства Здравоохранения Канто
Филиал г. Фуксия"
Вот вам и приют! Больница для душевно больных. Теперь понятно, почему меня кололи какой-то гадостью, когда я говорила о том, о чем они не ведают! Все понятно! Но все же проболталась тогда после пляжа и меня снова напоили лекарствами. Но я не забыла эту надпись на дверях "приюта", не забыла эту синюю табличку с толстой красной каемочкой и салатовыми буквами. Совершенно некрасивую, но яркую и броскую, чтобы прохожий понимал, что этот дом надо обходить за несколько кварталов.
Но как-то судьба мне в этой жизни улыбнулась. Однажды, когда мы нарезали круги по улице неподалеку от корпуса, а за нами следила "воспитательница", ко мне с забора спрыгнул какой-то сильный мужчина с алыми волосами, обросший щетиной. Он взял меня на руки и пока никто, кроме больных, не видел, перепрыгнул со мной через забор. Как он это сделал? Очень просто: перекинул меня , словно полотенце, через шею и придерживал меня одной рукой, чтобы не упала. От этого человека сильно пахло тем, что врачи у нас в клинике называют спиртом. Но я его не боялась. Он меня нес подальше от клиники и так, чтобы врачи этого не видели, словно в приключенческой книжке, которую нам читала одна тетенька, которая лечилась в клинике, потому что считали, она называет себя покемоном.
Мой спаситель еле-еле держался на ногах, видно, был болен. Он посадил меня в свою машину на переднее сиденье и поехал куда-то... Но куда.
Я читала по слогам вывески на дороге, все, которые успевала читать. В клинике была школа, но нас там учили очень плохо.
- Ты кто? - шепотом спросила я, когда мы проехали вывеску "Лавандер 10".
- Джесси, я твой папа, одинокий и непоправимый пьяница и картежник.
Что это такое - я знала из своей жизни в коробке.
- Папа, - чуть слышно губы сами сказали за меня это слово.
В это я не могла поверить! На глазах моих проступили слезу. Я посмотрела ему в глаза. Папа тоже плакал... Неужели? Неужели это случилось? Я наконец-то нашла близкого и дорогого мне человека! Я крепко обняла папочку. Я тогда много, очень много чего не понимала, в том числе и того, как люди водят машину.
- Джесси, Джесси, потом, - крикнул папа пьяным голосом.
Раздался скрип колес. Яркий свет каких-то фар в лобовое стекло. Шум, боль и больше ничего...
Новороссийск, 2.08.02
Глава 3 Рай
- Твой папа умер, его больше нет... - так ответила на мой вопрос медсестра, которая лечила меня после аварии в больнице Лавандера.
Он умер из-за меня. Из-за того, что сильно меня любил, из-за того, что хотел побыстрее увезти меня от этой ужасной лечебницы. Нет, это неправда: "погиб в катастрофе, т.к. был за рулем в нетрезвом виде". Это отговорка, он умер из-за меня, точно так же, как и мама. Из-за меня. Неужели я пришла в этот мир, чтобы люди из-за меня умирали?
Когда я вылечилась, меня поместили в местный Лавандерский приют для сирот. Правда, до этого я еще целый год провела в клинике, лечась от депрессии.
Лавандер - небольшой город к северо-востоку от Фуксии, расположенный в тихой бухте, куда почти никогда не заходила непогода, в отличие от огромной Фуксии, где природа бушевала на полную катушку. В Лавандере было не так жарко, как в Фуксии, и еще очень красиво. Это была чарующая красота маленького города. Городок был похож на маленький парк, сплошь усеянный белыми мраморными фонтанами в форме Вапореонов и Гуарадосов. А еще там с гор стекали маленькие хрустальные ручейки, сверкающие так ослепительно, что даже в очках от солнца можно глаза закрывать. Одним словом, Лавандер - райский уголок Канто.
Приют там, в Лавандере, был небольшой. Не сравнишь с клиникой в Фуксии, где была одна большая палата на всех. Все в этом приюте друг друга знали и были друг другу друзьями. Большой дом, где жили сироты, располагался на мыске, прямо над морем, а внизу был тихий городской пляж. Мы, дети, жили там, не зная горя, у нас каждый день был большой радостью.
Никто и никогда не убегал из приюта до выпуска в 15 лет. Тогда молодой человек в Канто мог самостоятельно поступить в колледж и получить паспорт. Такой синенький с большим покеболом на обложке. Но я оказалась исключением из правил.
Тогда мне было 12.
- Ребекка, - обратилась я к своей самой любимой учительнице, - Я хочу стать медсестрой для покемонов.
Ребекка странно посмотрела на меня и сказала:
- Джесси, но это дано лишь Ченси, люди не могут быть медсестрами для покемонов. Ты можешь поступить в медецинский и выучиться на главного врача покецентра, сменить имя в паспорте и всю жизнь называться Джой...
- Но я буду первым людем! - я была наивна и настойчива.
Ребекка тогда надо мной по-доброму посмеялась, но просьбу мою выполнила и записала меня в школу для медсестер покемонов. Почему Ребекка смеялась, я поняла уже через два дня, когда меня выставили из этой школы. За что? Нет, училась я не плохо. Очень старалась. Просто я уснула на уроке пения для Ченси. Эти покемоны такие же точно, как и Джиглипуффы, которые поют нам в приюте колыбельную на ночь: не хочешь, а уснешь!
Там, в школе, я познакомилась с одной Ченси и поклялась ей, что обязательно выучусь в медицинском, сменю имя на Джой и возьму ее к себе в покецентр. Только до этого должно было пройти ой как много лет... Наверное, 10, если не больше.
Мне надо было закончить школу, потом выучиться в покетехническом колледже, и лишь потом поступать в Вертанский медицинский. Сколько же лет мне будет, когда я закончу? Наверное, 25... Дождется ли меня малышка Ченси. Столько лет ей придется быть безработной... Все! Решила! Кончаю школу и иду в покетехнический вместе с моим лучшим другом Джонни.
Как, я не рассказала еще о Джонни? Это чудо-мальчик, который живет в соседней комнате. Он не похож на людей из Канто. У него каштановые волосы, коротко обстриженные на затылке и маленькие карие глаза. Он говорил, что он летел с родителями из какой-то Аргентины в какую-то Японию и их самолет потерпел крушение над Канто. Все погибли, а маленького мальчика унес к берегу какой-то покемон. Как говорил Джонни, это был Фироу. Он попал сюда, в приют, недавно, но никому из детей не понравился, потому что он был не такой, как они, хотя говорил свободно на том же кантийском. Только называл его английским.
Мне он сразу понравился. Мы с ним часто сидели где-нибудь и болтали обо всем на свете. Я говорила о Канто, он - об Аргентине. Это, оказывается, в непокемонском мире так страна называется. У них этих стран там, почти как у нас покемонов было. Некоторые маленькие - как Канто и Джото, а некоторые - огромные...
Подружки дразнили меня, что я влюбилась в ненормального и даже стишки-дразнилки сочиняли, но Джонни был нормальным, просто необычным мальчиком.
А к покемонам он скоро привык. Отучился называть Мяута котом, Спироу - воробьем, Батерфри - бабочкой, а на мой 13-ый день рождения подарил мне Иканса и сказал:
- У нас змею дарят сильным и красивым людям, надеюсь, у вас так же поступают с Икансами, Джесси...
Я улыбнулась ему в ответ. Иканс обвил меня с ног до головы. Не хотела я говорить, что у нас просто-напросто ловят покемонов. Но сама переняла от него эту привычку и один раз подарила покемона одному человеку. А тогда я лишь сказала:
- У нас та же традиция.
У меня день рождения осенью. Это самое лучшее время в Лавандере, когда маленький городок населяется туристами. Конечно, были Фуксия и Циннибар, но Лавандер, я же говорила, был просто раем.